– Давайте-ка еще поспим, – пробормотал Мураш. –
Сны такие чудесные…
Но почему это – закроешь глаза и все чудеса исчезают?
Наконец проснулся и Живилёк. Странное дело – он вел себя так, словно и не пропадал никуда, и не мог сказать друзьям, как он здесь очутился.
– Ну, как и все. Не знаю…
– А что соловьем летал, знаешь?
– Что-то такое снилось… А вам тоже что-нибудь снилось?
И гномы опять решили, что сон не кончился и они все еще спят. Что ж, раз спишь, надо лежать…
Полежали, перевернулись на один бок, потом на другой. Солнце поднялось над деревьями, проснулся лес, а им все не верится.
– Если и дальше будем раздумывать, – наконец твердо сказал Мудрик, – то вся жизнь покажется сном! Время вставать да радоваться. Живилёк нашелся!
И тихонько шепнул друзьям:
– Только не расспрашивайте его, как он был соловьем. Он знает еще меньше нашего.

Весь следующий день, с самого утра до обеда, а после обеда до сумерек, в лесу галдели, аукались грибники. Толстая-претолстая тетушка Алдуте – ну такая вся круглая, прямо всем теткам тетка, со своей свитой собирала белые, подосиновики, рыжики и молодые подберезовики.
Если по всему лесу и даже озеру неслось веселое «а-ах-ах-ах!» – значит, тетя Алдуте нашла белый гриб. Рыжики да подберезовики, правда, без такого шума, тоже отправлялись в корзину тетушки Алдуте, плетенную из еловых корней, купленную на большой ярмарке в Вильнюсе.
Ни у Гедрюса, ни у Микаса не было такой чудесной корзины, да и не умели они так весело приветствовать каждый белый гриб, потому и лукошки у них были не такие полные. Правда, тетушке помогал еще Кудлатик, который мастерски унюхивал самые малюсенькие боровички, желтые моховики, красные подосиновики, только-только выглянувшие из-под мха и опавших шишек. Зато возле крупных, уже пожилых мухоморов, подберезовиков и маслят он норовил презрительно задрать лапку.
Раньше Микас с Гедрюсом частенько ходили по грибы вдвоем и не раз, бывало, заболтавшись, забывали, для чего пришли в лес, как вдруг в двух шагах – торчит белый гриб! Из зеленого мха выглядывает коричневая шляпка, а на шляпке сидит, выставив для красоты рожки, слизняк…
– Боро-, – кричит один.
– …вик! – кончает другой, и оба, словно два Бармалея, бросаются с ножами на гриб.
– Я первый увидел! – кричит Микас.
– Не я, а ты!.. То есть не ты, а я! – не сдается Гедрюс.
После короткой схватки одному достается помятая шляпка, уже, конечно, без слизняка, а другому – толстая червивая ножка… А такой был гриб! Идут мальчики дальше молча, словно мухоморов отведали – до новой находки, до новых радостей и новых разочарований.
А теперь – потому ли, что уехал Джим, или потому, что приехала тетушка Алдуте, – увидят краешком глаза боровик, отвернутся – один смотрит, как дятел дерево долбит а другой присел и последние черничинки обирает. Микас хочет, чтоб Гедрюс нашел гриб, его лучший друг и соратник, а Гедрюс, как видно, думает – пускай боровик достанется Микасу, закадычному другу и двоюродному брату Януте.
Ну и набрали же они грибов за весь этот день и следующее утро! Когда тетушка Алдуте увидела в сенях три полных корзины да еще сумку и пластиковый мешок, она даже усомнилась – довезет ли?! Вдобавок мама Гедрюсе накопала для нее большой мешок картошки – тетя ее все нахваливала, мол, рассыпчатая…
– А еще контрабас! – напомнила Расяле, принарядившись, чтобы ехать в город.
Инструмент они решили привязать на крышу машины но тетушка Алдуте объявила шоферу, который тоже на брал для себя целую корзину грибов, что контрабас придется оставить до следующего раза, а наверху лучше при строить мешок с картошкой и корзины две с грибами.
Ох! Услышав это, Расяле даже побледнела. Только что щебетала, скакала, словно сорока, и дразнила Гедрюса а тут вдруг замолчала… Гедрюсу было грустно, что Расяле уезжает, а той, видать, оставить брата и дом – ничего не стоит. Почему же она вдруг притихла?
– Что с тобой? – спросил Гедрюс, видя, что Расяле вот-вот расплачется.
– Контрабас не берут…
– Ну и не берут… Зачем тебе контрабас?
– Да гномы там… – шепнула Расяле. – Они едут к тетушке на всю зиму.
У Гедрюса екнуло сердце: «Видишь, какая скрытная! Ну погоди, сестричка!..»
– До зимы еще сколько времени, – успокаивал он. – Тетушка еще приедет, а пока я о них позабочусь…
– Послушай, Гедрюс, – Расяле стала вертеть пуговицу на его курточке, – ты открой молнию и выпусти их. Хорошо?
– Не волнуйся, сделаю!
– Только не вздумай!.. – погрозила она пальцем. – Не вздумай их ловить, слышишь?
– Да не буду я. Сказал, не волнуйся.
– А я все равно волнуюсь! Поклянись, что ничего им не сделаешь!
– Ладно, клянусь, – буркнул Гедрюс.
– Э-э… Помнишь, как ты мне велел?.. На, земли поешь.
– Да тут гравий. Как же я съем?
– Пошли, возьмем в палисаднике…
Гедрюсу хотелось, чтобы Расяле уехала спокойно, и он сделал все, что она просила: вырвал увядшую гвоздику, взял с корней щепотку чернозема, съел и ушел в избу, чтобы запить клятву водой.
А в избе оказалось, что мама уже успела уговорить сестру оставить грибы, их засолят, а белые высушат в печи. Лучше пускай контрабас берут, Криступас-то ждет его больше, чем грибы. Так и вышло, что грибы оставили, а контрабас вынесли и, на радость Расяле, осторожно привязали на крыше машины.
Проводить гостей пришел и Микас-Разбойник. Он явился, стыдливо пряча за спиной цветы. Это мама уговорила его отнести Расяле три георгина. Увидев у машины такую толпу, Микас застеснялся: как при всех подойти и сунуть цветы?.. Расяле и так уже держит в руке какой-то узелок.
Едва Микас закинул букет на грядку с капустой, как на огород явилась тетушка Алдуте – нарвать укропу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48