За год я узнал столько, сколько другой и з
а шесть лет не узнает.
На втором году службы меня определили в школу младших командиров. Потом
направили продолжать службу в танковые войска. Выучили водить машину, ст
релять из пушки, и в общем я стал технически грамотным человеком.
Совершенно неожиданно кончился срок моей службы. Демобилизоваться? Куд
а? Зачем? Решил подать на сверхсрочную. Меня оставили и назначили команди
ром танка Т-26.
Наш отдельный танковый батальон стоял тогда под Ленинградом. Нормальна
я военная жизнь мирного времени. Лето мы проводили в лагерях, в шестидеся
ти километрах от города. Хорошо помню тот день. Первая рота проводила на п
олигоне учебные стрельбы. Стрелял мой экипаж, и стрелял плохо. Пять снаря
дов Ц и ни одного попадания. Такого со мной еще не бывало. Командир роты к
апитан Окаемов обозвал меня «мазилой царя небесного», забрался в танк и
тоже стал мазать. Ротный вылез из машины багровый от смущения и сказал: «П
ушка барахлит». И чтоб у нас не возникло сомнения, что во всем виновата пуш
ка, вынул часы и показал. На крышке было выгравировано: «Старшему лейтена
нту Окаемову за отличную стрельбу. 1937 год». Окаемов взял часы за цепочку, по
днял на уровень глаз, да так и замер.
Он смотрел не на часы, а на человека, бежавшего к нам по полигону.
Ц Кто же это? Ц спросил капитан. Ц Неужели цивильный? Как же он сюда поп
ал? Охрана, что ль, там уснула?
Полигон огромный, километров на пять вытянулся. А человек все бежал и беж
ал, вдруг упал, вскочил, стал крутить над головой руку.
Это был сигнал: «Заводи».
Ц По машинам! Ц приказал ротный. Ц Сократилин, возьми флажки и дай сигн
ал: «Делай, как я».
Танк рванулся навстречу бежавшему. Водитель притормозил, тот вскочил на
крыло машины. Это был вестовой. Он сообщил, что лагеря уже нет. Палатки све
рнуты, грузятся на машины. Вторая и третья роты час как ушли в город.
Водитель воткнул четвертую, и мы понеслись. За нами, соблюдая интервал, сл
едовала рота. И только одна машина все еще стояла на месте. Окаемов не спус
кал с нее глаз и потихоньку ругался. Когда мы уже подъезжали к лесу, тронул
ась и она. Капитан сел на башню и вытер взмокший лоб.
От нашего лагеря остались одни песчаные дорожки, шест для флага, колышки
от палаток и три деревянных сортира с распахнутыми дверьми. Дневальные с
идели около сложенных в кучу солдатских пожитков. Тут был и помначштаба
старший лейтенант Сиренский. Окаемов дал нам минуту на сбор вещей и подо
шел к Сиренскому. Тот посмотрел на часы и длинно протянул:
Ц Дэ-э-э!
Капитан поморщился и, не зная, на ком сорвать досаду, закричал:
Ц Копайся, копайся! Кончай копаться! По машинам!
К вечеру мы прибыли в свой городок. А на следующий день с утра мыли машины,
драили пушки, чистили оружие. Прошла неделя, мы не отходили от танков: регу
лировали, проверяли, меняли. Сменили мне и пушку, которая действительно о
казалась неисправной. В общем, нас ни на минуту не оставляли без дела. К лю
бому заданию мы относились серьезно, будь это регулировка бортовых фрик
ционов или просто надраивание гусениц до блеска. «Все важно, все нужно»,
Ц думали мы в ожидании больших событий. Увольнение в город было запреще
но, командиры взводов ночевали в казармах, отлучка из части хотя бы на пят
ь минут жестоко каралась. Спали мы в одежде, с противогазами под подушкой.
Только заснешь Ц тревога. Вскакиваешь, хватаешь вещмешок, бросаешься в
оружейку за карабином, а из оружейки Ц в танковый парк. Раз пять выезжали
, но, проехав километра три, возвращались. Тревоги были ложные. Не успеешь
добежать до машины, как дадут отбой. Из-за этих тревог один экипаж нашей р
оты чуть было не угодил под трибунал.
В три часа прокричали боевую тревогу, вторую за эту ночь. Экипаж с команди
ром одеяла в охапку Ц и под койки. Тревога, как они и рассчитывали, оказал
ась ложной, и рота вернулась в казарму. Все прошло б, если бы не дежурный по
роте. Уже под утро он заметил три пустые койки. Дневальный, облокотясь на т
умбочку, дремал. Дежурный разбудил его и грозно спросил:
Ц Спишь?
Дневальный козырнул:
Ц Никак нет, задумался.
Ц А это что?! Почему не доложил?
Дневальный протер глаза, удивленно посмотрел, на пустые койки, потом на д
ежурного.
Ц Были. Сам видел, как ложились.
Ц Так куда же они делись? Херувимы с серафимами их унесли?
Дневальный заглянул под койку и засмеялся:
Ц Здесь. Никуда не делись.
Прямо из-под койки командир машины с экипажем отправился на гауптвахту.
Вместе с ними туда же отправился и дневальный. Наверняка б ребят судил тр
ибунал, если б сознались. Но они заявили, что забрались под койки от жары. И
на этом упорно стояли. Конечно, никто не поверил, но и опровергнуть эту чеп
уху не смогли. В нашей казарме почему-то всегда было душно и жарко. Ребята
отделались тремя сутками ареста.
Настоящую боевую тревогу прокричали не в два часа ночи, и даже не в одинна
дцать, а утром, после завтрака. Мы выстроились около машин и долго ждали. О
каемов лично, не торопясь, проверял готовность своей роты к маршу. И тольк
о часам к двенадцати дня выехали на дорогу и построились в походную коло
нну. Наконец танки загромыхали по булыжной мостовой. «Неужели опять поку
ролесим Ц и назад?» Ц думал каждый из нас. Проехали центральную улицу го
рода, миновали чугунную арку, мост через железную дорогу. Теперь уже никт
о не сомневался, что покидаем наш деревянный городишко надолго, а может б
ыть, и навсегда. Так оно и было. Теперь мы думали: «Куда? На восток или на зап
ад?» Мой водитель Костя Швыгин уверял, что к япошкам.
1 2 3 4 5 6 7