О, щедро платят. Разумеется, там не всегда п
риятно, чаще даже неприятно: пристают, сальности и все такое. А не идти Ц т
оже нельзя. Потом герр Бруно тебя вызовет и скажет: вы вели себя вчера нета
ктично, мне не нужны нетактичные служащие. А это значит, что надо искать др
угую работу.

* * *

Посетителей было мало. Тянулись один за другим, было еще рано. И к тому же д
ождь. Я слонялся между вешалками, прислушиваясь к разговору девушек. Гов
орила Эве.
Ц Уго его спрашивает: «Куда это вы едете?» А он отвечает: «Я же здесь, на Це
нтралштрассе, не могу развернуться, сделаю круг по соседней улице». Ц «Б
олтовня», Ц проворчал Уго, но не стал спорить. Такси повернуло на какую-т
о узкую улочку и вдруг заскользило по мокрому асфальту, с визгом заскрип
ели тормоза, прямо на нас летела большая машина. Потом ударились, и все сме
шалось. Такси перевернулось. Посыпались стекла, кто-то где-то что-то крич
ал Ц и все. Вроде все остановилось Ц жизнь, свет, все. Потом я почувствова
ла, что меня поднимают, Ц это был Уго. С ним ничего не случилось. Собрался н
арод, и полиция, разумеется. Таксист, весь в крови, проклинал водителя той
машины, а его и след простыл. Было бы хлопот Ц не оберешься, но Уго показал
удостоверение репортера, и полиция, записав адреса, нас отпустила. Такси
ста увезла «Скорая помощь». Кому-то надо свести с Уго счеты, он думает, что
этот наезд неспроста, и говорит, что это излюбленный метод «платных убий
ц».
Что такое мог сделать Уго, за что его собираются убить? Я его знаю, он ухажи
вает за Эве, и, наверное, серьезно. Он не называет Эве никогда ни кошечкой, н
и другими такими словами. Он всегда веселый, всегда шутит. И Эве относится
к нему тоже не так, как к остальным. Он знает, что я люблю Эве, что мы с нею дру
зья, и ко мне относится тоже не так, как остальные. Уго не считает меня обез
ьяной, беседует со мной по-мужски, серьезно. Когда я его первый раз увидел,
я сразу понял, что это настоящий мужчина. Вошел Ц длинный, веселый, просто
й. С ходу напялил на мою голову шляпу и сказал, точно как Эве: «Спрячь ее куд
а-нибудь, малыш». Вообще я не малыш, но им я это прощаю. Когда он ушел, я сказа
л Эве: «Во!» И поднял большой палец. Эве радостно улыбнулась. Но почему его
хотят убить?

* * *

Я спросил Уго, за что его хотят убить. Он недовольно поморщился: «Это тебе
Эве наболтала?» Потом заулыбался, лязгнул большими белыми зубами, словно
волк, и добавил:
Ц Есть такие темные личности, для них всего важнее, чтобы никто не узнал,
чем они занимаются, а люди моей профессии, малыш, как раз и разыскивают вся
кие темные истории и не стесняются называть имена. Ну вот, это им иногда не
нравится. Понял, малыш? А вообще это все ерунда, расскажи лучше, как там тво
я квартира?
Это он имел в виду мою каюту. Он один о ней знал: не хотелось ему врать, но я в
зял с него слово, что он никому не расскажет, а ему можно верить. Однажды он
сказал, что хочет прийти ко мне в гости, и мы пошли в порт. Каюта ему понрави
лась, он только нашел, что нужно оклеить бумагой стены. Тут он стал меня ра
сспрашивать о моей жизни вообще.
Ц А домой не хочешь? Ц спросил он. Ц Там, наверное, мама тоскует?.. И здесь,
конечно, жить можно, но что тебя ждет? Ц Он надолго замолчал, и мне стало не
удобно от этого. Что тут меня ждет, об этом я еще толком не думал. Да и зачем?
Все равно ведь жить надо Ц думай не думай. А мама… Что там дома? Вообще он п
рав, домой хочется, но и боязно. Там теперь русские, и неизвестно, что и как.
Что с отцом Ц он ведь против русских воевал.
Ц А здесь ты пропадешь, малыш, Ц сказал, и помолчав, Уго. Ц Ты здесь всегд
а будешь одинок. Можешь стать первоклассным жуликом, а человеком Ц нет. Н
о тебе этого сейчас не понять. Тебе не понять, что любить тебя здесь могут
Ц вот я, например, или Эве, и, может, еще кто-нибудь, но мы боремся за жизнь и
не можем тебя поднять, дай бог самим удержаться. Домой тебе надо. Ну, что ка
сается этой каюты Ц она даже лучше, честнее, чем многие фешенебельные кв
артиры. Это точно.
Затем он, попрощавшись, неуклюже вылез через маленькую дверцу каюты. Чер
ез пару дней после того я оклеил каюту старыми газетами, а однажды Уго при
нес мне в «Барселону» картину. Молодая, красивая, с длинными волосами жен
щина, сидевшая на скале. Уго сказал, что это Лорелея. Я ее повесил на стену, и
каюта стала сразу какой-то уютной, нарядной. Хороший парень Уго. Эве тоже
хорошая. Наверное, они поженятся.

* * *

Сегодня только прибежал я в «Барселону», пришел Кнут и повел меня к дирек
тору Ц герру Бруно, на второй этаж. До этого я у него никогда в кабинете не
был. Там же находятся комнатки для игры в карты и другие, которые посещают
иногда важные господа и дамы.
Ц Хочешь преуспеть? Ц спросил герр Бруно. Я не знал, в чем именно, и выжид
ающе промолчал.
Ц Посматривай за фрейлейн Эве унд Илона и, если увидишь что-нибудь подоз
рительное, скажешь мне или Кнуту. Понятно?
Что он имел в виду под словом «подозрительное», я не знаю. Он сказал, что я с
мышленый и, если буду стараться, он добавит десять марок в неделю. А «подоз
рительное» Ц это когда присваивают деньги Ц чаевые. Я понимал, если ска
жу «нет», он меня тут же выгонит из «Барселоны», и сказал: «Ладно». Но уже на
перед решил, что ничего-то я не замечу.
Ц Скажи Кнуту, чтоб привел ко мне фрейлейн Лауриц (это Эве)! Ц крикнул он
мне вслед.
Ц Что ему надо, что он тебе сказал? Ц спросили девушки, когда я к ним явил
ся. Я сообщил им, что герр Бруно предложил мне за ними пошпионить, и они зло
радно захохотали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76