Мое презрен
ное сознание взбунтовалось еще раз, напоследок. Это было в КПЗ. Вдруг я под
умал: «Ты сошел с ума! Десять лет тюрьмы Ц это же бесконечно. Зависеть пос
тоянно от чужой воли, всегда под конвоем, работать, работать, как мул, терп
еть общество всяких там отбросов, пускай даже таких, как ты сам. Нет! Не над
о! Завтра тебя увезут в тюрьму, и тогда будет поздно. Это надо сделать сего
дня».
И я стащил во время судебного заседания печную заслонку и удачно пронес
в камеру. Взломал деревянный пол, разворотил землю под полом и наткнулся
на толстый слой цемента. Разбил на маленькие кусочки заслонку об этот це
мент и в бессильной злобе заплакал, облизывая разбитые, израненные пальц
ы. Затем постучал в дверь и вызвал надзирателя.
Это на меня нашло умопомрачение, на миг словно забылась и Сирье и все прод
уманное, на миг запротестовал Серый Волк, не желающий умереть. Нет, он не с
обирался умирать. Наверное, еще не так-то скоро удастся мне свести с ним с
четы. Что готовит он мне в дальнейшем?


Тетрадь одиннадцатая


Год 1960

Родился человек. И сразу начинает получать: сперва от матери Ц питание, л
аску, уход; от отца Ц любовь, защиту, ну, и конечно, нередко ремень; от общес
тва Ц знания различные. Он родился, он уже есть. Но времени он не замечает.
Возможно, его желания уже не совпадают с требованиями окружающих. Но так
или иначе Ц время для него не имеет пока еще никакого значения, годы ему к
ажутся длинными, жизнь Ц бесконечной. Первые сознательные годы человек
с нетерпением ждет, когда он повзрослеет. Потом он становится взрослым, н
о он еще молод, а жизнь интересна, он живет и опять не замечает времени, не з
амечает, что годы уже не такие длинные, они стали чуточку короче, меняются
быстрее, чем раньше. Пройдет еще много лет, пока он это заметит и вдруг отк
роет для себя, что годы, собственно, летят с чудовищной скоростью, а жизнь
и вовсе не бесконечна. Он обнаружит, что и не жил еще совсем, что жить надо б
ыло по-другому, иначе. И тут он задаст себе вопрос: почему? Почему не понял э
того раньше, почему не заметил? Сперва не думал, потому что думать не умел;
затем не думал, потому что некогда было уже думать, а когда нашел на это вр
емя, когда научился думать, Ц уже поздно. Половина жизни позади.
Говорят: школа жизни, университет жизни.
Да, жизнь Ц школа. Но не просто даются знания и в этой школе. Жизнь дает и оп
ыт, но забирает взамен годы, учит, но может и уничтожить. И всегда эта пробл
ема Ц как найти точку опоры, правильную позицию. Думаешь, что вот так имен
но правильно, по каким-то своим соображениям решаешь, а выходит Ц ошибка
. Может вечность пройти, прежде чем ты осознаешь эту ошибку.
Минуло уже шесть лет с тех пор, как закончились похождения Серого Волка н
а воле и я приобрел чувство определенности в Батарее, в шестидесятой кам
ере. Шесть с лишним очень долгих лет в борьбе со своими собственными пред
ставлениями о жизни вообще и в поисках точки опоры. Ничего за эти годы не п
рибавилось в мoeй тетради, ничего я не писал, и не потому, что мне кто-нибудь
запретил, Ц не хотел. Бывает же, что, следуя привычке, по утрам чистишь зуб
ы, занимаешься гимнастикой и все такое, но в один какой-то день что-то случ
ается с твоей психикой, ты перестаешь чистить зубы, заниматься гимнастик
ой, а также писать дневник. Считаешь, что это ни к чему, ребячество, бессмыс
ленно. И вот после долгих шести лет пассивности и безразличия сегодня, на
ходясь в этой камере, в совершенном одиночестве, я достал свои основател
ьно потрепанные тетрадки, перечитал их, и тут в моей психике произошла ре
волюция: жизнь твоя была плохая, прямо-таки паршивая, но все же это Ц жизн
ь, а ты Ц человек; ведь стоит тебе самому перестать считать себя человеко
м, как ты и не будешь им. Ты прожил скверную жизнь, спору нет, и в основном по
своей же вине. И все-таки это была жизнь. И последние шесть равнодушных ле
т Ц тоже жизнь. Это та необходимая часть твоей жизни, без которой ты не оч
утился бы в настоящей ситуации, не написал бы того, что сейчас собираешьс
я писать.
Да, я еще не знаю, что именно сейчас напишу, но в душе бурлит, я уже не в силах
не писать, подчиняюсь руке, а она моим мыслям. Сейчас я бесконечно рад, что
не уничтожил, не выбросил перед последним побегом свои записи, чувствую
Ц они моя судьба, они Ц это я, я Ц они. Я где-то сливаюсь с ними, им рассказы
ваю, у них учусь. Они не только занимают мое время, но и помогают разобрать
ся в самом себе, помогают думать. Помню тот день, когда я впервые начал зап
исывать свою жизнь. Почему я это сделал? Я был тогда «знаменитый Серый Вол
к» из неизвестного племени босоногих «индейцев», проживающих на остров
е Сааремаа у старой пристани в устье реки Тори, в старой, дырявой, схоронен
ной в камышах яхте. Кошкин череп… Турецкий ятаган и знаменитый пират Себ
астьян дель Корридос… Я начал все это записывать просто так, захотелось
быть героем, подобно тем, о которых я тогда читал в приключенческих роман
ах, которые жили в моем воображении и манили в мир. По сути, я и стал чем-то н
а них похожим, на свою беду. Единственное, что у меня в отличие от них имеет
ся положительного, Ц это моя привычка писать дневник. Это дает мне тепер
ь возможность наблюдать себя как будто со стороны, и жизнь тоже.
Конечно, прав доктор, вернувший мне жизнь, когда я, совсем дойдя до точки, п
еререзал себе вены и собрался на тот свет. Он сказал:
Ц Молодой человек, ваша мать родила вас не для смерти, а для жизни, и если в
ы потеряли тех, кто вам дорог, то не забудьте о тех, кому вы сами дороги…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76