Ухтомский как раз
дрова колол. Он ее впустил, но, зная некоторые особенности зековских нрав
ов, сразу догадался, за какие услуги этой дряни досталась сия пайка: на пан
ель сходила, стерва!
Недолго думая, схватил он топор и, гундося, то есть произнося слова этак на
французский манер: «Ах ты, блядь продажная» Ц одним махом отрубил ей гол
ову.
Подробности произошедшего он после выяснил: трахнул Милку этот дурак-Ив
ан в промзоне в сарае за слесарной, о том все узнали, ибо коза, говорят, орал
а не своим голосом. Значит, изнасиловали! Терпеть не мог Ухтомский насиль
ников, даже если они дураки. Да и коза!.. Что ей было там шляться! Сама, видать,
искала приключения на свою… А у человека теперь дети остались без молока
.
Наконец, рельс перестал гудеть, тут же из вахты во главе отряда мусоров вы
шел Плюшкин, весельчак. Сказать, что он сам изобретал юмор Ц не скажешь, н
о этот пермяк соленые уши никогда не унывал, перевоспитываемых не презир
ал, не обманывал, не издевался. Плюшкин и Ухтомский, совсем разные, тем не м
енее дружили, так же как Сумкин с Метелкиным. Однако не мог Плюшкин не восп
ользоваться подвернувшейся возможностью вдоволь посмеяться, лишь толь
ко увидел Ухтомского.
Ц Ухтомский! На жаркое позовешь? Или один задумал Милку жрать, ха-ха-ха!
Ухтомский плюнул, взял свой молот и пропал на вахте, Плюшкин же с надзират
елями отправились отпирать бараки. Обратно из зоны они пойдут, обвешанны
е гирляндами из сцепленных друг с другом амбарных замков Ц тяжелые вооб
ще-то «бусы».
С момента снятия замков с дверей секций в бараках, обитатели Девятки мог
ли передвигаться в зоне по своему усмотрению до следующего сигнала рель
са Ц приглашения к завтраку, который описывать просто неприлично, насто
лько он скромен; хотя, нужно отметить, что в углу столовой всегда стояла бо
чка превосходной сельди, которую всякий мог брать.
Третий сигнал рельса раздавался в восемь ноль-ноль: просьба пожаловать
к воротам для развода на работу. Сигнал касался как тех, кто должен был идт
и лес валить, так и тех, кто отправлялся туда на отдых, прогуляться Ц всяк
ому же ясно, что быть в природе в чистой экологической сфере исключитель
но приятно. О да, это так. И воры обожали шпилить картишки в шалашах, сооруж
енных для них услужливыми шестерками из еловых веток… Запахи лесные! Пре
лесть, что за воздух! Как приятно в такой атмосфере глотнуть чифирек!
Конечно же, и на Девятке население должно было относиться с рвением к обо
жествленной Инструкции, которая требовала во имя поклонения и очищения
засоренных мозгов выполнения тяжелой каторжной работы от всех, невзира
я на «партийную принадлежность», кроме тех, за кем сама Инструкция призн
авала право эту работу не выполнять, то есть Ц придурков, инвалидов, осво
божденных лепилой. Остальные были обязаны относиться с энтузиазмом к пр
оцессу уничтожения родной природы. Потому и воры, кто в лесу отдыхать не н
амеревался, должны были заблаговременно позаботиться, чтобы их фамилии
оказались в списке освобожденных от труда, иначе канцелярские крысы зач
исляли их в отказчики со всеми вытекающими из этого последствиями.
Ибо после развода раздавался очередной милый звон, выражавший мольбу му
соров расходиться всем оставшимся в зоне по своим баракам, чтобы было мо
жно всех пересчитать. Почему-то мусорам этот процесс, который они называ
ли проверкой, очень нравился, они этим увлекались, по многу раз ежедневно,
даже в выходные, в дни рождения революции и товарища Сталина, особенно в Д
ень Конституции, который на Девятке считался праздником исключительно
й важности. В честь этого праздника по просьбе начальства работяги стара
лись вывозить на лесные склады даже больше кубатуры. За это вечером в кин
озале (столовой) им показывали кино «Кубанские казаки».
После проверки, когда в ментовской канцелярии офицерские жены, вооружив
шись счетами, вычисляли число отказчиков, Ухтомскому, Плюшкину или Метел
кину полагалось таковых выловить в зоне, дабы загнать в карцер, а на сколь
ко суток Ц определял сам Бугай, который, рассказывали, трахал всех баб, бы
вавших в его кабинете, прямо на письменном столе.
И, спрашивается, легко ли живется мусорам? Когда тут какой-то дурак еще тв
ою козу бесчестит…
А вечером, когда на заборе уже зажигалось освещение, когда темнело, с выше
к началась ожесточенная стрельба… Что это? В побег кто-то ринулся, что ли?..

Нет, это всего лишь Демон Ц дрессированный ворон Боксера, местного лепи
лы. О существовании Демона знали и воры, и фраера, о его ненасытной ненавис
ти к электрическим лампочкам. «Доктор медицины» Боксер воспитывал у сво
его вороненка ненависть к электричеству: дразнил его горевшей лампой на
самодельном удлинителе, тыкал ею ворону «в лицо», вызывая ярость пернато
го. С тех пор как птенцом его принесли из тайги работяги, жил он в оборудов
анном ящике, днем вел себя воспитанно, но, когда зажигались фонари, выпуск
ать его не стоило: где только может Ц расколет лампочки, хоть в бараке, хо
ть во дворе. Устав их бить, он обычно возвращался «домой». Этим и стал поль
зоваться хулиганистый Боксер: как станет ему скучно, выпускает Демона ве
чером полетать. И сколько тогда шума, стрельбы, крика!.. Откуда знать «попк
ам» на вышках, какая это нечистая сила лишает сей объект охраны Ц запрет
ку Ц освещения.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

1

Когда он родился, его ждала Судьба, а он не подозревал, что родившись, воше
л в нее, словно в вагон пассажирского поезда, следовавшего в бесконечнос
ть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84