В душе он, несмотр
я на то, что был в тюрьме, все более и более оправдывал социалистическую ид
еологию. Во-первых, ему нравились книги про революцию. Революционеры сил
ьно отличались от тех, с кем судьба свела его в лагерях. И грань между спра
ведливостью и злом была в них понятно обозначена. Было нетрудно определи
ть, кому симпатизировать, кого презирать. Возможно, не будь он осужден по у
головной статье, его мировоззрение развилось бы по-другому. Но те люди, ср
еди которых он вращался, в большинстве не нравились ему вовсе. И мусора ем
у тоже не нравились. Но даже их он пробовал оправдать Ц мотивы их действи
й, логику их жизни. Ему довелось слышать о том, что осужденные политически
е будто бы верили тому, что беззаконие и произвол в лагерях неведомы дикт
атору, что сидевшие в лагерях коммунисты пытались открыть ему глаза. В то
же время они обвиняли тюремщика, что тот их лупит. Разве не смешно: сами по
лучили от тирана по шее, как враги народа, и не перестают ему верить, а тюре
мщика, который по шее еще не получил, обвиняют в верности этому же тирану…

Все эти и подобные социальные веяния, которые он теоретически не четко п
редставлял, а практически и вовсе не знал, совокупно вызвали в нем сомнен
ие: должен ли он поступать так, как его обучал Мор? Из всего им прочитанног
о он получил понимание, что во все времена люди всегда искали способы соз
дания идеального общества, когда возможно справедливое деление земных
благ. Он понимал, что именно этот вопрос Ц как разделить земные «дары» пр
ироды, чтобы досталось всем, Ц и есть извечная задача. Помнится, Мор одна
жды эту проблему выделил из общей задачи своей формулой: проблема одна
Ц «как бы рыбку съесть и… на хрен не сесть», то есть ловчее надуть ближнег
о. Все воры Ц правящие по закону государства и живущие по закону воровск
ому, Ц обязывают одураченных фраеров класть все ими созданное на общий
стол, чтобы с него производить раздачу по заслугам. Фактически на общий с
тол кладут лишь то, что не утаено. В результате на стол попадает все меньше
и меньше. Фраера не хотят создавать, раз со стола все равно нечего брать. В
оры начнут изобретать способы убеждать фраеров, чтоб создавали. Помрут о
дни воры, их место займут другие, облают за нечестность предшествующих, н
абивая в тоже время брюхо с общего стола. И так до того дня, когда будет нео
бходимость придумать что-то исключительно убедительное, чтобы фраера п
оверили, смирились, вкалывали. И дойдет до того, когда последним ворам уже
и взять нечего и не у кого. Тогда и настанет честная жизнь. Так что, браток, ч
естная жизнь и всеобщая справедливость теоретически возможны.
Враль прикинул, что эти рассуждения старика скорее всего результат его н
аблюдения дележа воровского общака. Из прочитанных книг он получил пред
ставление, что революция не может состояться без людей, искренне в нее ве
ривших, что всегда она делается теми, кому нечего терять, что и в России ма
ссы людей находились в социальном неравенстве, Ц не от хорошей же жизни
они, босые, шли умирать за революцию, Ц но что таких дурачить всем вождям
легче, обещая лучшую жизнь на этом свете (в отличие от религии), это тоже ве
рно.
Приближался конец его срока пребывания в Балашевской тюрьме. Враль втян
улся в свое литературное вранье, которое однажды ретивый тюремный кум да
же хотел у него конфисковать. Этот кум был начисто лишен художественного
вкуса: в результате Враль угодил в кичман (карцер Ц жарг. ) и ег
о «затянули» в смирительную рубашку. Рубашка Ц чудо изобретение! Враля
раздели догола и четверо молодцов в подвале тюрьмы запихнули его в это б
резентовое изделие с длинными рукавами, к «манжеткам» и подолу которой п
рикреплены брезентовые ремни. Затем виделись ему солнце и звезды, и анге
лы небесные, и хотелось ему страстно вернуться в детство, в школу, изучать
ненавистную таблицу умножения.
После долгого отсутствия Враля в прогулочном дворе, Мор встретил его впо
лне равнодушно. Он, конечно, знал о карцере, Ц в тюрьме всегда все обо всем
знают, Ц но известие о рубашке произвело впечатление.
Ц Уважительно к тебе относятся, Ц признал он. И только на третий день вс
кользь поинтересовался, чем Враль все это время занимался. Он, конечно, зн
ал чем, но не всегда давал ученику возможность о своем деле распространя
ться. Враль вяло ответил, что, вот, заканчивает дневник и скромно выразил с
омнение о качественном уровне. Мор разрешил ему прихватить сей труд на с
ледующую прогулку. Вручая учителю и первому литературному консультант
у свой литературный опус, Враль промолчал про усовершенствование грамм
атики русского языка: он упростил ее за счет неудобных, на его взгляд, букв
из семейства согласных. На другой день, едва Враль был запущен в прогулоч
ный двор, старый Мор, вместо выражения восторга, разразился гадким смехо
м. Назад свои «дневники» Враль получил с ужасно исковерканным, как ему пр
едставилось, языком Ц пропал его труд по улучшению русской письменност
и. Мор старательно свел на нет все его нововведения, став, таким образом, е
ще и первым его редактором. Кто бы подумал!.. Враль был уверен Ц об этом и в
литературе писали, и говорили, и вообще логика воровской жизни как бы док
азывала: воры сплошь неграмотны… Мора же смешила не только грамматика Вр
аля, но и логика повествования, он тут же стал издеваться над автором.
Ц Итак, тебя в тайге подстрелили за сорок километров от зоны, а, надо сказ
ать, тайга Ц не городской бульвар Ц и тебя несут на носилках по тайге обр
атно в зону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84