Нет, она не испугается, люди всегда готовы рисковать во имя счастья. Но она понимает, что ей предпочтительнее добровольное, непринужденное отношение, что лучше быть другом и женою в его душе, чем на казенной бумаге, которая может от нее даже оттолкнуть.
Вот здесь-то он переступает порог, потому что ребенок ему кажется уже делом принципа (мужчину ни во что не ставят!), ребенок необходим. Каждому нужен близкий человек, некто свой. В следующую субботу они идут в загс!
Если бы Валентин знал, каким образом на моих страницах развивается его судьба, он бы, вероятно, назвал меня иезуитом… Но ведь он ничем не рискует. Он знает: когда связываешься с женщиной, твоей независимости так или иначе угрожает ограничение, все равно что когда заведешь золотых рыбок – их ведь надо кормить, уделять какое-то внимание…
Постепенно уважение и жалость проникают даже в его не слишком сентиментальное сердце. Он видит ее заботливые неловкие пальцы, приводящие в порядок его одежду, привыкает к их прикосновениям, когда они его ласкают и за ним ухаживают, когда он болен, когда одинок…
Сперва он ей самозабвенно врет. Потом постепенно почувствует потребность говорить хоть немного правды, а со временем врать становится все менее и менее приятно, затем и вовсе надоест, и он не заметит, как перейдет на одну чистую правду. Когда тебя не обманывают, когда тебе верят и сам ты не подлец, ты не сможешь больше лгать, вот в чем фокус. А в правде есть своя, порою незаметная, но очень волнующая прелесть!..
Да, возможно, у этой женщины нет ярких внешних данных. Может, она кому-нибудь покажется даже некрасивой – в жизни всякий человек воспринимает красоту по-своему, общего мнения здесь нет. Если посмотреть вокруг – до чего же необычны сочетания супругов: муж – красавец, жена – некрасивая, но что-то их связывает, не изменяют, детей растят, дружно живут. Бывает наоборот. Бывает, что оба красивы, а жизни никакой. Существует красота, которая, как цветок солнцу, открывается лишь любимому. Она-то и нужна больше всего для жизни. Наверно, потому и говорится в пословице: «Не красива красавица, а красива любимая». Эту красоту видишь только ты один, и нужна она только тебе. И вдруг ты обнаружишь, что та тоска, которая всюду тебя провожала, которую ты объяснить не мог, даже в обществе красоток, была о ней…
Наверное, всем мужчинам свойственно мечтать о необыкновенной, и только у смертного ложа своей спутницы жизни иной поймет, что потерял единственную и именно самую необыкновенную. («Мы простого счастья не заметили…»)
И если кто-нибудь случайно – не дай бог! – выразит сомнение в том, что твоя обыкновенная Галина – красавица, ты, усмехнувшись, скажешь: «Возьми мои глаза, посмотри на нее, и ты увидишь, какая она красивая…»
Примерно так развивался новый сюжет моего романа, хотя, конечно, дело шло не совсем гладко. Мой герой не просто сдавал позиции и защищал свои вкусы. Он не понимал, что его возражения уже мало значили для Автора. Автор с ними попросту не считался и двигал его судьбу по своему усмотрению.
Я представлял, как легкомысленный красавец Валентин будет преобразовываться под влиянием простой и цельной натуры своей девушки, и мысленно видел его с детской коляской, в конечном счете свой роман – высоконравственным романом. Он не может быть другим, если в нем возникнет любовь побеждающая, жертвенная.
И Автор будущего романа обрадовался…
Разумеется, вышеописанная история о создании нового сюжета изложена здесь схематически, она поместилась на нескольких страницах, в то время когда в рукописи заняла страниц триста с гаком, потому что в рукописи все это производится со всеми необходимыми подробностями. Но работа была еще не окончена, и как должны были образоваться события в дальнейшем, Автор пока сам в точности не знал, и ему надо было собираться в дорогу, чтоб узнать о том, как будет развиваться его собственная судьба…
Время шло. Миновало еще месяца два. Валентин уже считал, что я у него поселился навсегда. Рукопись росла, но вместе с ней росла и смутная тревога, которая все время немало мне мешала, и случалось, чтоб забыться, я отправлялся с Валентином в «Бочку». В общем, стало ясно: надо вернуться домой.
Глава 18
Все позади. Мы летим. Десять дней мне предстоит пробыть в Германской Демократической Республике.
Рядом сидит худощавый интеллигентный немец. Он все время занят бесчисленными пакетиками – сувенирами для близких и друзей. Такими же пакетиками буду, вероятно, нагружен и я на обратном пути.
Я успел уже познакомиться с этим немцем из Гера – турист, как и почти все пассажиры, за исключением нашей делегации. Зовут его Готфрид. Заговорив с ним, мне было любопытно проверить, в состоянии ли он меня понимать, осталось ли в памяти что-нибудь от немецкого языка, который в детстве я изучал, живя в Германии. Что ж, он понял, что лечу в ГДР впервые, что я в составе делегации, но какой – не понял. Этого я и сам толком не понимал. В сущности, делегация, помимо меня, состояла из двух человек: журналиста и представителя промышленности, кажется, легкой. Быть причисленным к делегации – дело выгодное и почетное.
Вернувшись из Кишинева в Москву, я пришел к себе домой поздно ночью, чтобы не видели соседи, дворники, лифтерша. Хорошее дело! К себе домой крадешься, как вор… Разумеется, запасся парой бутылок, чтобы избавиться от угнетающего чувства тревоги, ибо сами стены моей квартиры, кажется, таили в себе опасность, угрозу. Ей-богу, есть ощущения более приятные! Я прятался в собственной квартире. Раздражали частые звонки в дверь и телефонные, а необходимость соблюдать предельную тишину и светомаскировку угнетала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67