Интересно, что она там слы
шит? Она знает, что я глухой, но почему-то думает, что я понимаю в музыке.

Негр болен чахоткой, но для него тут нет хорошей больницы, потому чт
о он черный. Он врач и работает больше всех людей, каких я знал. Разговарив
ает он совсем не как негр. Других негров мне трудно понимать Ц язык у них
слишком неповоротливый. Этот черный иногда меня пугает. Глаза у него гор
ят. Он меня пригласил в гости, и я пошел. У него много книг. Однако детективо
в он совсем не держит. Не пьет, не ест мяса и не ходит в кино.
„Ах, свобода грабителей. Ах, капитал и демократия“, Ц говорит усаты
й урод. Потом противоречит себе и говорит: „Свобода Ц высочайший из идеа
лов“. „Мне нужно только одно: чтобы я умела записать эту звучащую во мне му
зыку, тогда я стану музыкантом. Ах, если бы у меня была такая возможность!“
Ц говорит девушка. „Нам не разрешают служить людям, Ц говорит черный до
ктор. Ц Это священная потребность моего народа“. „Ага“, Ц говорит хозяи
н кафе. Он вдумчивый человек.
Вот так они говорят, приходя ко мне. Эти слова, которые они носят в св
оем сердце, не дают им покоя, поэтому им всегда так некогда. Можно подумать
Ц дай им сойтись, и они будут вести себя так, как наши, из Общества, когда с
оберутся на съезд в Мейконе на этой неделе. Но ничего подобного. Вот сегод
ня, например, все они пришли ко мне вместе. И вели себя так, будто приехали и
з разных городов. Даже грубо. Ты же знаешь, я всегда говорил, что вести себя
грубо и не считаться с другими людьми очень дурно. А у них было именно так.
Я их совсем не понимаю, поэтому и пишу тебе, ты ведь, наверное, все поймешь. У
меня от них какое-то странное ощущение. Но хватит об этом писать, небось я
тебе наскучил. Да и себе тоже.
Уже прошло пять месяцев и двадцать один день. Все это время я жил без
тебя. И думать я могу только о том, когда же я снова с тобой увижусь. Если в б
лижайшее время я не смогу к тебе поехать, просто не знаю, что со мной будет
».

Сингер опустил голову на стол, чтобы передохнуть. Запах и прикосновение
шелковистого дерева к щеке напомнили ему школу. Глаза его закрылись, и ем
у стало дурно. Перед глазами стояло лицо Антонапулоса, и тоска по другу бы
ла такой пронзительной, что он боялся перевести дух. Немного погодя Синг
ер поднял голову и потянулся за пером.

«Подарок, который я для тебя заказал, еще не получен, и я не поспел от
править его с другими рождественскими подарками. Рассчитываю скоро его
получить. Надеюсь, он тебе понравится и тебя повеселит. Я все время думаю о
нас с тобой и все помню. Я скучаю по блюдам, которые ты готовил. В „Кафе „Нью
-Йорк““ стало гораздо хуже, чем раньше. Недавно я нашел у себя в супе муху. О
на плавала среди овощей и вермишели в виде буковок. Но это неважно. Мне так
тебя недостает, что я не могу вынести этого одиночества. Скоро я опять к т
ебе поеду. Отпуск мне полагается еще только через полгода, но я надеюсь по
лучить его раньше. Думаю, что мне просто необходимо это сделать. Я не созда
н, чтобы жить один, без тебя Ц без того, кто все понимает.
Твой как всегда Ц Джон Сингер».

Было уже два часа ночи, когда он наконец вернулся домой. Большой населенн
ый дом погрузился в темноту, но Сингер ощупью поднялся по лестнице, ни раз
у даже не споткнувшись. Вынув из карманов карточки, которые всегда носил
с собой, часы и вечное перо, он аккуратно повесил костюм на спинку стула. Е
го пижама из серой фланели была теплой и мягкой. Едва успев натянуть до по
дбородка одеяло, он заснул.
Из черноты забытья проступили контуры сна. Тусклые желтые фонари освеща
ли темные каменные ступени. На верху лестницы на коленях стоял Антонапул
ос. Он был голый и теребил какой-то предмет, который держал над головой, во
здев кверху глаза, словно в молитве. Сам Сингер тоже стоял на коленях, но н
а полпути вниз. И он был голый, ему было холодно, но он не мог отвести глаз от
Антонапулоса и от того, что тот держит над головой. За своей спиной, внизу,
он ощущал присутствие усача, девушки, черного доктора и четвертого гостя
. Они тоже стояли голые на коленях, и он чувствовал на себе их взгляды. А еще
дальше за ними стояли в темноте на коленях бессчетные толпы людей. Его со
бственные руки превратились в огромные мельничные крылья, и он глядел ка
к завороженный на незнакомый предмет, который Антонапулос держал над го
ловой. Желтые фонари раскачивались в темноте, но, кроме них, все было непод
вижно. И вдруг началось какое-то брожение. Все вздыбилось, лестница рухну
ла, и он почувствовал, что летит вниз. Сингер вздрогнул и проснулся. Ранний
рассвет выбелил окно. Ему было страшно.
Прошло так много времени, что с другом могла случиться какая-то беда. Так
как Антонапулос ему не писал, узнать об этом он не мог. А вдруг он упал и рас
шибся? Сингер почувствовал такую потребность с ним еще раз увидеться, чт
о решил сделать это во что бы то ни стало, и притом немедленно.
По дороге на работу он нашел в своем почтовом ящике извещение: на его имя п
ришла посылка. Это был подарок Антонапулосу на рождество, полученный с з
апозданием. Подарок был прекрасный. Сингер купил его в рассрочку с погаш
ением в течение двух лет. Комнатный кинопроекционный аппарат с полудюжи
ной комических мультипликаций, которые так любил Антонапулос.
В то утро Сингер пришел в магазин последним. Он передал ювелиру, у которог
о служил, письменное заявление об отпуске на пятницу и субботу. И хотя на э
той неделе предполагались четыре свадьбы, ювелир кивком головы показал,
что его отпускает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113