В большой коробке хранились картины, которые она рисовала на бесплатных
курсах живописи. Она унесла их из комнаты Билла. Кроме них, там лежали три
детективных романа, подаренные папой, прессованная пудра, коробочка с ко
лесиками от часов, ожерелье из фальшивых бриллиантов, молоток и тетради.
Одна из тетрадок была сверху надписана красным карандашом: «Личное. Не т
рогать. Личное» Ц и перевязана веревочкой.
В этой тетрадке она всю зиму занималась музыкой. Она перестала готовить
по вечерам уроки, чтобы больше времени оставалось на музыку. Записывала
она большей частью мелодии Ц песни без всяких слов и даже без басовых но
т к ним. Мелодии были очень короткие. Но даже если они занимали всего полст
раницы, она давала всем им название и выводила внизу свои инициалы. В этой
тетради не было ни одной целой вещи или законченного сочинения. Это были
просто песни, которые рождались у нее в голове и которые ей хотелось запо
мнить. Она давала им названия по тому, что, они ей напоминали: «Африка», «Бо
льшая драка», «Снежная буря».
Она не умела записывать мотив так, как он звучал у нее в голове. Ей приходи
лось сводить все к нескольким нотам: иначе она совсем запутывалась. Ведь
она так мало знает о том, как пишут музыку. Но, может, когда она научится быс
тро записывать эти простенькие напевы, она постепенно сумеет занести на
бумагу и всю ту музыку, которую слышит.
В январе она начала сочинять замечательную вещь под названием «Чего хоч
у, сама не знаю». Это была потрясающая песня Ц очень медленная и нежная. С
начала она вздумала сама написать к ней стихи, но не смогла сочинить к так
ой музыке ничего подходящего. И очень трудно было найти слово для третье
й строки, которое рифмовалось бы с «знаю». От этой новой песни ей было и гр
устно, и как-то, тревожно, и в то же время весело. Но над такой музыкой вовсе
не легко работать. Всякий мотив надо уметь записать. У нее уходила чуть не
целая неделя, чтобы записать в тетрадку то, что она могла напеть себе под н
ос за какие-нибудь две минуты. Ведь надо было найти тональность, размер, а
потом подходящие ноты.
Ей приходилось отчаянно напрягать внимание и чуть не сто раз напевать ме
лодию. Голос у нее всегда был хриплый. Папа говорил, что это потому, что она
здорово орала в детстве. Папе приходилось каждую ночь вставать и носить
ее на руках, когда она была такая, как Ральф. Унималась она, по его словам, то
лько когда он пел «Дикси», отбивая такт кочергой по угольному ведерку.
Она лежала плашмя на холодном полу и думала. Скоро, когда ей будет двадцат
ь, она станет самым знаменитым в мире композитором. У нее будет целый симф
онический оркестр, и всей своей музыкой она будет дирижировать сама, сто
ять на подмостках перед огромной толпой людей. И когда она будет дирижир
овать, на ней будет либо самый настоящий мужской фрак, либо красное плать
е, расшитое искусственными бриллиантами. Занавес на сцене будет из красн
ого бархата, а на нем золотом вышиты буквы «М.К.». В зале будет сидеть мисте
р Сингер, а потом они пойдут в ресторан есть жареного цыпленка. Он придет о
т нее в полный восторг, и она станет его лучшим другом. Джордж вынесет на с
цену громадные венки цветов. Все это будет либо в Нью-Йорке, либо даже где-
нибудь за границей. На нее будут показывать пальцами всякие знаменитост
и: Кэрол Ломбард,
американская кинозвезда (1909Ц 1942)
и Артуро Тосканини,
итальянский дирижер (1867Ц 1957)
и адмирал Бэрд.
полярный исследователь (род. в 1888 г.)

И тогда она сможет играть симфонию Бетховена, когда только ей захочется.
Странная вещь случилась с той музыкой, которую она слышала прошлой осень
ю! Симфония, как видно, жила у нее где-то внутри и потихоньку все росла и рос
ла. Дело, наверное, в том, что вся эта симфония отпечаталась у нее в голове. И
наче быть не могло. Недаром она слышала каждую ноту; внутри у нее вся эта м
узыка так и ожила, точно такая, как ее тогда играли. Но вызвать ее наружу он
а не могла. Оставалось только ждать и готовиться. Ждать, чтобы в ней вдруг
возникла новая часть, проросла, как медленно прорастают весной почки на
ветках дуба.
Во внутренней комнате, рядом с музыкой, жил мистер Сингер. Каждый день, как
только она кончала играть на пианино в гимнастическом зале, она шла на Гл
авную улицу, к магазину, где он работал. Сквозь витрину она не могла увидет
ь мистера Сингера. Он сидел в самой глубине, за занавеской. Но она смотрела
на магазин, где он каждый день проводил столько времени, и видела людей, с
которыми он был знаком. А по вечерам она ждала на крыльце его возвращения.
Иногда она провожала его наверх, садилась на кровать и смотрела, как он уб
ирает шляпу, расстегивает пуговицу на воротничке и приглаживает щеткой
волосы. Почему-то от этого ей казалось, что у них есть общая тайна. Или они в
от-вот расскажут друг другу что-то такое, чего никто никогда не рассказыв
ал.
Мистер Сингер был единственным обитателем ее внутренней комнаты. Когда-
то там были и другие. Она мысленно возвращалась назад, вспоминая, кто же та
м был до того, как он появился. Девочка, еще в шестом классе, которую звали С
елестой. У этой девочки были прямые светлые волосы, вздернутый нос и весн
ушки. Она носила красный шерстяной джемпер поверх белой кофточки. И ходи
ла, загребая носками внутрь. Каждый день на маленькой перемене она съеда
ла апельсин, а на большой Ц завтрак из голубой жестяной коробки. Другие у
ченики быстро проглатывали всю свою еду на маленькой перемене, а потом б
егали голодные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113