Быть может, потому, что еще неделю назад решил в свободный денек засесть за записи, чтобы освежить их в памяти. И вот засел… Но изменилась обстановка… Что будет он говорить завтра на коллегии? Ничего особенного. Скажет лишь о том, что не государственно, подготовив руководителя к заранее задуманной операции, отстранить, отдавая судьбу дела в руки менее компетентного человека. Потом скажет еще несколько с виду мало обидных для кого-нибудь вещей, вспомнив о старой дагестанской притче, когда сын принес отца-старика на вершину скалы, чтобы сбросить обременительного для семьи едока в пропасть, и тот сказал: «Сын мой, а корзину сохрани. Она пригодится детям твоим, чтобы они поступили с тобой так же, как ты со мной». И сын понял…Рябов не был убежден, что председатель поймет его правильно. И тогда он добавит несколько тех самых безобидных слов, которые будут посильнее, чем если бы, уходя из кабинета, он хлопнул дверью. Впрочем, если председатель с его высокой государственной ответственностью будет принимать каждое предложение…Рябов потер лоб, закрыл тетрадь и снял очки. Откинулся в кресле и закрутил его из стороны в сторону. Смежив веки, подумал:«Что же, старость обычно случается со всяким, кто живет долго. А старость ли это? Нет, я еще достаточно силен, чтобы дать молодому сотню очков вперед на любой утренней зарядке. Это происки… Но есть игры, в которые можно играть, если результат касается двух играющих. Когда речь идет о престиже нации, когда на карту поставлена репутация всего, что накоплено тысячами людей за долгие годы ценой неимоверного труда, тогда мелкие игры становятся большой подлостью».В саду зло забрехала собака. Рябов прислушался, пытаясь угадать, случайный ли это брех или в калитку стучатся. Он посмотрел на часы. Для приезда жены еще слишком рано. Для приезда Улыбина – тем более. Собака продолжала брехать заливисто, срывая голос на высоких, фальцетных, нотах.Рябов неохотно встал и вышел на крыльцо. Кнопка металась перед калиткой, припадая к нижней пороговой щели, сквозь которую виднелись кирзовые сапоги. Рябов хотел окликнуть пришедшего с крыльца, но кликнул только собаку. Подойдя к калитке, к которой теперь с новой силой ринулась Кнопка, спросил:– Что нужно?– Может, откроешь калитку, хозяин? Через дверь, хоть и такую дырявую, а говорить не с руки.– С руки не с руки… Может, и говорить-то не о чем…– проворчал Рябов.– Да ты не бойся, хозяин! Я человек тут известный. Слова незнакомца за дверью потешили Рябова:– Чего бояться? Если только дурак повстречается… Так бойся не бойся, их всегда полно вокруг.– Нет, хозяин, я не по умственной линии. Я по плотницкой.Последние слова незнакомец произносил уже после того, как Рябов открыл калитку и с удивлением рассматривал стоявшего. Это был плотный мужчина в потертой серой фуфайке, с ящиком плотницкого инструмента у ноги.– Сказывали, будто хозяин по плотницкой части работника ищет. Так или нет?– Так-то оно так…– Рябов повернулся и пошел к дому, жестом пригласив незнакомца следовать за собой.– Только явился работничек больно не вовремя.Они сели у крыльца на скамейку. Рябов еще раз внимательно осмотрел мужчину.«Далеко за пятьдесят… Похоже, сверстники, но выглядит куда старше. Пьет, наверно, бродяга, как лошадь. Плотники – они все к спиртному неравнодушны!» – подумал Рябов.Пришедший, словно угадав его мысли, сказал:– Ты, хозяин, не гляди, что я сморчковый, – в деле не подведу! А по линии бутылочной… Когда за работой, больше ста грамм за всю свою жизнь зараз не принимал.– У кого-нибудь из соседей работал? – невесть почему спросил Рябов. Время, когда он искал плотника, спрашивал соседей, ушло. Сегодня-то уж, по крайней мере, ему не до мелкого плотницкого ремонта. Чтобы определить фронт работ, не один час с плотником по дому полазить надо, а завтра… Готовиться необходимо. И настроение совсем не ремонтное. Но вопреки, очевидно, разумности, отпускать человека ни с чем не хотелось. Не хотелось оставаться одному.– У Быковых несколько раз прикладывался. Супротив соседи тоже моим топориком довольны. Так что не изволь, хозяин, сомневаться… А я тут на глаз вижу – работы хватит. Хотя дом добрый…– Глазастый ты, мастер! – съязвил Рябов.– И руки, наверно, такие же загребущие, как глаза завидущие?– Нет, я по-божески. Четвертной в день и харч.– Дороговато что-то, братец?– Коль работа не понравится али скорость – сбавишь! Пока же свою марку держу! – упрямо повторил незнакомец.Рябову понравилось, что он держит марку высоко, хотя и берет дорого.«Уважительный человек! Не похож на рвача-горлопана».– Посмотрим, посмотрим, как делаешь. Обязательно. Но только явился ты не вовремя. Прости, как кличут?– Николаем Кузьмичом…– Так вот, Николай Кузьмич, приходи-ка через недельку. Если сможешь – лучше под вечерок! Мы с тобой дом неспешно обойдем, все прикинем, засметим… А потом за бутылочкой – прямо на свежем воздухе – и обсудим. Договоримся – за работу! Не сойдемся – не обессудь! Я ведь тоже деньги не на машинке печатаю!Рябов с интересом рассматривал своего сверстника, прикидывая, действительно ли тот не знает, с кем говорит, или его ничего, кроме дела, не волнует. Но сидевший, похоже, если и знал фамилию хозяина, совсем не интересовался спортом. Редко приходилось Борису Александровичу встречать в жизни столь чистых от хоккея людей.Проводив плотника до калитки, запер ее снова и выпустил Кнопку с террасы. Она кинулась к калитке, тявкнув вдогонку несколько раз, как бы подтверждая неизменность своей прошлой точки зрения на незаконность появления чужого человека.Рябов в дом не пошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105