ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Странно, но лично я полагал, что все это не более чем дружеские подколочки. Сейчас, вспоминая те дружеские подколочки, мне не то чтобы стыдно… Мне скорее неловко.
Крыкс же тем временем все больше и больше напрягался в загривке. Понимаете, ему не очень нравилось, что на него, как на мамонта каждый день охотятся. Он даже жаловался Тюте, бишь Паше Короткевичу на ту невыносимую атмосферу, которую мы с Кулагиным ему создали.
Кстати, до моего появления свирепый любер Крыкс всю жизнь был просто Володей Крыкановым, Пашу никогда не называли ни «Тютей», ни «Святым Пафнутием – покровителем подводников», Леху Егорова, прошедшего суровую армейскую школу – «Прощай Молодостью», а Илюшу Кропачева – «Илюхой-Кропачухой».
А Крыкс-то, при всем при том, был парень совсем не промах, доложу я вам. Не какой-нибудь там Гендос-Горбунос безответный.
Однажды он опоздал в Третьяковку на два с половиной часа. Для ЧП же такие случаи были как… Даже не знаю, как что. Ну вроде нежданного подарка. Почему? Все просто. Потому что у него появлялась чудесная возможность проявить себя во всей своей сияющей административной красе.
Наехал тогда Упорный на Крыкса сурово, по всем пунктам программы. Устроил ему настоящий полевой трибунал. Еще и Чубченку мобилизовал на экзекуцию. Это, значит, чтобы передать молодежи свой бесценный опыт руководителя, поднатаскать будущего начальничка в настоящем деле.
И как понес… Нечто совершенно дикое. Нет, правда, сам себя превзошел: «трудовая дисциплина!», «возмутительный случай!», «а вот на фронте я тебя, Крыканов расстрелял бы по законам военного времени!», и всякое такое бла-бла-бла.
Вован слушал этот бред, слушал… И наконец задумчиво молвил:
– Эдуард Константинович, если обратиться к первопричине моего проступка, то станет очевидно, что я не так уж и виноват.
– Это почему же ты не виноват? – саркастически осведомился ЧП. – Объясни нам, будь добр! Мы слушаем.
Крыкс вздохнул и объяснил:
– Все дело в том, что сегодня утром я решил послушать заглавную композицию с альбома «Убийственные баллады» австралийского певца Ника Кейва и группы «Негодные зерна».
– Зачем, Крыканов? – прошептал ЧП.
– Для настроя, понимаете? Я собирался прослушать только одну песню… И сам не заметил, как прослушал весь альбом целиком.
– Он над нами издевается, Эдуард Константинович! – прозрел Чубченка.
ЧП с энтузиазмом накалякал челобитную на Высочайшее имя. Он настоятельно требовал срочного перевода сотрудника Крыканова на объект «Люберецкий ликероводочный завод». В качестве причины указывалось разлагающее и тлетворное влияние, которое оказывает упомянутый Крыкановым на коллектив. Мол, Сергей Рогаткин уж на что благонадежный сотрудничек, а и тот стал вдруг задумываться о смысле жизни. Ранее ни в чем таком Сергей Рогаткин замечен не был, теперь же начал высказывать всякие неоднозначные вольнодумности. Недавно, например, от него слышали словосочетания «охрана труда» и «это не соответствует КЗОТ».
И сторожить бы Крыксу эту ликеро-помойку до морковкиного заговенья, но тут Упорный очень вовремя додумался проверить «подфонарное». В связи с изменившейся политической обстановкой докладная хода не получила.
Ситуация с загнанным Крыксом взорвалась наподобие камчатского гейзера – вроде бы внезапно, но вместе с тем вполне предсказуемо. Однажды утром мы, как обычно на него поохотились, а в обед он крайне взволнованный уже рыскал по Галерее в наших поисках. Случилось же вот что.
Вован числился первым курантовским модником, являясь самым настоящим casual задолго до того, как смысл этого слова стал понятен даже девочкам с Рублевки (девочки тогда предпочитали что-нибудь попугайское, на букву V, а их покровители еще не до конца избавились от привычки носить малиновые пиджаки). У Вована была самая модная стрижка (кажется, даже мелирование ), самый модный пиджак Merc с Юнион-Джеком на подкладке, ботиночки Rockport, клетчатые носки Burlington, и даже куртка Burberry цвета беж. Как он умудрялся поднимать такое шмотье, находясь на ставке рядового сотрудника – это просто хер его знает! Ведь стоимость того же Барбариса равнялась примерно трем его месячным зарплатам.
Причем я предостерег бы думать о Крыксе, как о пригламуренном мажорике. Собственно, это видно даже по маркам, которым он отдавал предпочтение. «Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей». Крыкс, невзирая на Burberry, Merc, и все остальное, был (и есть, слава Богу) человек, без сомнения, дельный.
Я не зря тут про куртку толкую, не просто так. Она является серьезной деталью в рассказе. Собственно, не она как таковая, а события с ней связанные.
В один прекрасный день я… Короче, в ожидании обеда я прогуливался по иконным залам. Туда-сюда, туда-сюда… В «иконах» ведь все по-особому: и свет другой, и потолки низкие, и микроклимат специальный, и вообще атмосфера совсем другая, ни на что больше в Третьяковке не похожая. Кому-то она нравилась, а меня скорее утомляла. Причем по причинам не сложным и прозаическим. В «иконах» потолок – всего-то метра четыре (что не так уж и высоко, если принимать во внимание пропорции залов), полутьма и тишина. Походишь по ним час, и начинаешь чувствовать себя престранно. Как именно затрудняюсь сказать, но определенно престранно .
Лично я предпочитал служить на втором этаже, в залах второй половины XIX века, а пуще всего во Врубеле. Вот там потолок так потолок – пятиэтажка влезет. И самое яркое освещение в Галерее, и простор, и воздух, и пространство, и гигантская «Принцесса Греза» в веселеньких, несмотря на тоскливую драматичность сюжета, розово-голубых тонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Крыкс же тем временем все больше и больше напрягался в загривке. Понимаете, ему не очень нравилось, что на него, как на мамонта каждый день охотятся. Он даже жаловался Тюте, бишь Паше Короткевичу на ту невыносимую атмосферу, которую мы с Кулагиным ему создали.
Кстати, до моего появления свирепый любер Крыкс всю жизнь был просто Володей Крыкановым, Пашу никогда не называли ни «Тютей», ни «Святым Пафнутием – покровителем подводников», Леху Егорова, прошедшего суровую армейскую школу – «Прощай Молодостью», а Илюшу Кропачева – «Илюхой-Кропачухой».
А Крыкс-то, при всем при том, был парень совсем не промах, доложу я вам. Не какой-нибудь там Гендос-Горбунос безответный.
Однажды он опоздал в Третьяковку на два с половиной часа. Для ЧП же такие случаи были как… Даже не знаю, как что. Ну вроде нежданного подарка. Почему? Все просто. Потому что у него появлялась чудесная возможность проявить себя во всей своей сияющей административной красе.
Наехал тогда Упорный на Крыкса сурово, по всем пунктам программы. Устроил ему настоящий полевой трибунал. Еще и Чубченку мобилизовал на экзекуцию. Это, значит, чтобы передать молодежи свой бесценный опыт руководителя, поднатаскать будущего начальничка в настоящем деле.
И как понес… Нечто совершенно дикое. Нет, правда, сам себя превзошел: «трудовая дисциплина!», «возмутительный случай!», «а вот на фронте я тебя, Крыканов расстрелял бы по законам военного времени!», и всякое такое бла-бла-бла.
Вован слушал этот бред, слушал… И наконец задумчиво молвил:
– Эдуард Константинович, если обратиться к первопричине моего проступка, то станет очевидно, что я не так уж и виноват.
– Это почему же ты не виноват? – саркастически осведомился ЧП. – Объясни нам, будь добр! Мы слушаем.
Крыкс вздохнул и объяснил:
– Все дело в том, что сегодня утром я решил послушать заглавную композицию с альбома «Убийственные баллады» австралийского певца Ника Кейва и группы «Негодные зерна».
– Зачем, Крыканов? – прошептал ЧП.
– Для настроя, понимаете? Я собирался прослушать только одну песню… И сам не заметил, как прослушал весь альбом целиком.
– Он над нами издевается, Эдуард Константинович! – прозрел Чубченка.
ЧП с энтузиазмом накалякал челобитную на Высочайшее имя. Он настоятельно требовал срочного перевода сотрудника Крыканова на объект «Люберецкий ликероводочный завод». В качестве причины указывалось разлагающее и тлетворное влияние, которое оказывает упомянутый Крыкановым на коллектив. Мол, Сергей Рогаткин уж на что благонадежный сотрудничек, а и тот стал вдруг задумываться о смысле жизни. Ранее ни в чем таком Сергей Рогаткин замечен не был, теперь же начал высказывать всякие неоднозначные вольнодумности. Недавно, например, от него слышали словосочетания «охрана труда» и «это не соответствует КЗОТ».
И сторожить бы Крыксу эту ликеро-помойку до морковкиного заговенья, но тут Упорный очень вовремя додумался проверить «подфонарное». В связи с изменившейся политической обстановкой докладная хода не получила.
Ситуация с загнанным Крыксом взорвалась наподобие камчатского гейзера – вроде бы внезапно, но вместе с тем вполне предсказуемо. Однажды утром мы, как обычно на него поохотились, а в обед он крайне взволнованный уже рыскал по Галерее в наших поисках. Случилось же вот что.
Вован числился первым курантовским модником, являясь самым настоящим casual задолго до того, как смысл этого слова стал понятен даже девочкам с Рублевки (девочки тогда предпочитали что-нибудь попугайское, на букву V, а их покровители еще не до конца избавились от привычки носить малиновые пиджаки). У Вована была самая модная стрижка (кажется, даже мелирование ), самый модный пиджак Merc с Юнион-Джеком на подкладке, ботиночки Rockport, клетчатые носки Burlington, и даже куртка Burberry цвета беж. Как он умудрялся поднимать такое шмотье, находясь на ставке рядового сотрудника – это просто хер его знает! Ведь стоимость того же Барбариса равнялась примерно трем его месячным зарплатам.
Причем я предостерег бы думать о Крыксе, как о пригламуренном мажорике. Собственно, это видно даже по маркам, которым он отдавал предпочтение. «Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей». Крыкс, невзирая на Burberry, Merc, и все остальное, был (и есть, слава Богу) человек, без сомнения, дельный.
Я не зря тут про куртку толкую, не просто так. Она является серьезной деталью в рассказе. Собственно, не она как таковая, а события с ней связанные.
В один прекрасный день я… Короче, в ожидании обеда я прогуливался по иконным залам. Туда-сюда, туда-сюда… В «иконах» ведь все по-особому: и свет другой, и потолки низкие, и микроклимат специальный, и вообще атмосфера совсем другая, ни на что больше в Третьяковке не похожая. Кому-то она нравилась, а меня скорее утомляла. Причем по причинам не сложным и прозаическим. В «иконах» потолок – всего-то метра четыре (что не так уж и высоко, если принимать во внимание пропорции залов), полутьма и тишина. Походишь по ним час, и начинаешь чувствовать себя престранно. Как именно затрудняюсь сказать, но определенно престранно .
Лично я предпочитал служить на втором этаже, в залах второй половины XIX века, а пуще всего во Врубеле. Вот там потолок так потолок – пятиэтажка влезет. И самое яркое освещение в Галерее, и простор, и воздух, и пространство, и гигантская «Принцесса Греза» в веселеньких, несмотря на тоскливую драматичность сюжета, розово-голубых тонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124