– теперь Банни и в самом деле стояла на пороге звездной карьеры.
Леверн с пристрастием оглядывала Банни, желая убедиться, что девочка выглядит великолепно. На красавице-малышке было белое платье из тонкого кружева, свободно спадающее с плеч, с пышной юбочкой до колен, перехваченное в талии широким поясом из розового атласа. На ножках белые чулки и черные лакированные туфельки. Длинные густые волосы связаны на затылке розовой лентой, на шее – золотой медальон-сердечко. Но в глазах, глядевших на мать, была неподдельная тревога.
– Мама, я не хочу идти туда без тебя.
– Прости, детка, я не могу. Не в этот раз. Но все будет хорошо, обещаю. Скажи лучше еще раз, что собираешься делать, – сказала Леверн, стараясь скрыть терзавшие ее боль и дурные предчувствия.
– Мама, не надо больше, пожалуйста. Я помню, что ты сказала…
Но в этот момент в дверь постучали.
– Дорогая, надень пальто. Машина ждет. Поспеши. Нужно ехать. Поговорим по дороге.
Банни послушно надела короткое пальтишко из синего бархата и такую же шляпку. Леверн натянула на истощенное тело поношенное шерстяное пальто, и обе вышли из убогой квартирки на Гауер-авеню. У обочины стоял черный лимузин «паккард». Водитель в ливрее распахнул дверь.
Сидя в автомобиле, уносившем их в западную часть города, Леверн прижала к себе малышку. Она хотела утешить дочь, ободрить, убедить, что необходимо выполнить все, как нужно, иначе их мечта никогда не станет реальностью.
– Теперь, дорогая, повтори еще раз.
– О, мама, – запротестовала девочка.
– Повтори, Банни, это очень важно.
Глубоко вздохнув, малышка повторила слова, которые мать неустанно вдалбливала в нее.
– Я должна быть послушной, вежливой и улыбаться. Я должна представить, что он режиссер, и делать все, что мне прикажут, не жаловаться, не плакать, не кричать. Даже если будет больно. Мама, а это очень больно?
– Иногда, милая, иногда. Будь готова к этому, и если будет не очень плохо – значит, тебе повезло. Но самое главное, делай то что он велит. Если скажет улыбаться – улыбайся. Если потребует, чтобы заплакала – плачь. Поняла?
– Но почему ты не можешь быть со мной, как на съемочной площадке? – жалобно спросил ребенок. Банни привыкла, что мать всегда рядом.
Леверн взглянула на встревоженное личико своей дорогой дочурки и почувствовала, как мужество покидает ее. Почти…
– Это невозможно, милая. Мистер Бейкер пригласил тебя одну провести ночь в его доме. Твоя мать ему не нужна.
– Но почему, мама, почему?
– У мистера Бейкера свои причины, – ответила Леверн как можно убедительнее. – Ты должна знать, что очень многое зависит от твоего поведения сегодня. Помни – ты нравишься мистеру Бейкеру. Он очень влиятельный человек в Голливуде и пообещал твоей маме, что сделает тебя кинозвездой. Ты ведь знаешь, что это означает, правда?
Банни кивнула хорошенькой головкой и повторила слова, которые все пять лет упорно твердила ей мать:
– У звезды куча денег и много красивых платьев. Она живет в большом доме с бассейном и слугами.
– И? – подсказала мать.
– И все в мире знают и любят ее. Леверн кивнула:
– Верно. Ведь ты хочешь, чтобы все в мире знали тебя и любили?
– Наверное, да, – неуверенно протянула девочка. Но Леверн хорошо знала, как убедить дочь.
– И не забудь, что кинозвезда может купить щенка, который будет жить в ее комнате и спать в ее постели!
– Я назову его Мафин, – решила Банни. Личико девочки просветлело при мысли о том, что и у нее когда-нибудь будет собственный щеночек, которого можно гладить и ласкать.
Автомобиль остановился на круглой подъездной дорожке у входа в большой особняк в стиле Тюдоров. Навстречу вышел дворецкий. Сумерки сменились ранним зимним вечером; из окон и открытой двери струился теплый свет.
– Поцелуй мамочку и будь послушной девочкой, милая. Представь, что это еще один фильм. Ну, что ты собираешься делать?
– Буду сверкать, как, драгоценный камень, ведь ты так велела, мама, – ответил ребенок, но глаза Банни были полны слез, а голос дрожал.
– Верно, мое дорогое дитя. И помни: мама любит тебя больше всего на свете. Я приеду с утра пораньше забрать тебя, так что не волнуйся.
Прелестный ребенок поцеловал мать в щеку и нерешительно вышел из лимузина. Дворецкий улыбнулся и, нежно взяв девочку за руку, повел в дом. Проходя через огромный портал, Банни, в ужасе от разлуки, в последний раз оглянулась на мать; лицо девочки страдальчески исказилось.
– Думай о Мафине, дорогая, и не успеешь оглянуться, как настанет утро, – напутствовала мать.
Опустившись на мягкое сиденье роскошного автомобиля, который должен был отвезти ее домой, Леверн закрыла глаза и попыталась отбросить сомнения и наполнявшее душу отвращение. Она тоже проведет ужасную ночь, но в конце концов все жертвы окупятся. Ее дочь станет величайшей звездой Голливуда, легендой своего времени. И что Банни теряет? Всего-навсего иллюзии относительно мужчин и романтической любви. Но чем раньше девочка узнает правду, тем лучше.
ГЛАВА 2
1949 год.
Леверн Томас швырнула на рычаг трубку белого телефона, стоявшего на ночном столике, и изо всех сил нажала кнопку вызова дворецкого, вымещая злость и разочарование на маленькой медной пуговке. Через минуту в дверь постучали.
– Войдите! – резко крикнула она, меряя шагами комнату. Как поступить? Что предпринять? Один неверный шаг – и все потеряно.
– Что прикажете, мэм? – спросил с легким английским акцентом толстеющий лысый дворецкий.
– Хью, велите Рэндолфу подвести «роллс», нет, лучше «олдс-мобиль» ко входу, и пусть проверит, достаточно ли горючего. Мне необходимо кое-куда съездить, и я не желаю стоять посреди дороги, потому что бензина не хватит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133