Моя память навсегда запечатлела просторные помещения, кальвини
стскую страстность проповедей и черные одежды мужчин и женщин.
Больше всего мне запомнилось пение. Оно часто звучит в моих снах. Тот, кто
не слышал этих печальных звуков, не может вообразить мрачного очаровани
я гэльских метрических псалмов. Каждая строка псалма, которую регент вып
евает одну за другой, сопровождается тихой ритмической звуковой волной
голосов прихожан. Пропевая слова Ц то повышая, то понижая звук, Ц отдель
ные, подчас несвязные голоса сливаются в своеобразной гармонии. Пение пр
оходит без музыкального сопровождения, нет ни органа, ни клавикордов. Сл
ышны лишь сливающиеся голоса, да снаружи долгими зимними вечерами причи
тает ветер, прилетающий с северных морей. Это музыка народа, рожденного с
реди морских туманов и бесконечных штормов, музыка, напоминающая о смерт
и.
В школе я хорошо учился, и отец несколько раз брал меня, подростка, с собой
на «материк». Однажды мы ездили в Лондон на целую неделю. Большой город на
пугал меня своими размерами и суетой и в то же время поманил неизведанны
ми возможностями. С той поры я еще долго грезил его улицами и огромными мн
огоэтажными домами. Частенько я зачарованно водил пальцем по городской
карте, прослеживая маршруты былых путешествий. Перед мысленным взором в
ставали здание Парламента, Тауэр, собор Святого Павла. В одном только лон
донском магазине было столько товаров, сколько не набиралось во всех маг
азинах и домах наших островов, вместе взятых.
Отца часто приглашали на Внутренние и Внешние Гебридские острова для ко
нсультаций с коллегами из местных школ и институтов. Иногда он брал с соб
ой и меня Ц на острова НортЦ и Саут-Уист, Бенбекулу и Барру. Нас отвозил н
а своей маленькой лодке знакомый рыбак. Мне доводилось ездить с отцом и н
а пароходе от островов Скай и Кайл-оф-Лохалш к острову Маллейг. Это все к з
ападу от «материка». А поезд, который я увидел впервые, ходил как раз между
Маллейгом и Фортом-Вильям.
Никогда не забуду нашего последнего путешествия. Мы возвращались из Мат
лейга в Сторноуэй. В десять утра сели на пароход и медленно поплыли до Кай
л-оф-Лохалш, где пришлось дожидаться полуденного прилива. Стоял ясный и м
орозный декабрьский день.
Как только мы отплыли, начало темнеть. Мы с отцом стояли на палубе молча, к
аждый думал о своем. К западу, где темнели острова Скалпей, Разей и Рона и в
озвышались розовые холмы Ская, солнце быстро опускалось за золотистый г
оризонт. К востоку развернулся роскошный звездный ковер. На его фоне выд
елялись горные вершины Ц Бен-Бан, Маол-Шин-дерг и Бен-Алигай, а над ними г
ромоздилась великая Бен-Эйхе. Мы плыли между ними ночью в сторону штормо
вых вод пролива Норт-Минч. В темноте один час сменял другой, пароход, точн
о маленький остров, рассекая холодные воды, плыл в неизвестность. И вдруг
издали мелькнул огонек, за ним появились и другие Ц огни Сторноуэя прив
етствовали нас, как будто из другого мира.
В путешествиях с отцом и сформировалась вторая половина моего характер
а. Отца тоже воспитывали в набожной кальвинистской семье как будущего пр
есвитерианина, однако он рано утратил веру. Он считал себя свободомыслящ
им человеком и рационалистом, хотя, как мне думается, в некоторых вопроса
х до рационализма ему было далеко. Благодаря отцу я научился думать и не п
ринимать без разбора на веру все, чему меня учили в школе или в церкви. Мно
го позже я стал подвергать сомнению и то, чему учил меня отец. К пятнадцати
годам я также перестал верить в Бога, и мать моя встретила эту перемену с
покорностью. В конце концов, она была кальвинисткой, а значит, все, что ни д
елалось, было в ее глазах предопределено. Если я Ц один из избранных, меня
не осудят за отход от веры; если же нет, то никакое количество молитв, псал
мов и проповедей не принесет мне спасения.
Понятия не имею, проклят я или спасен, особенно учитывая то, что мне довело
сь узнать. Я боюсь проклятия сильнее, чем самая стойкая прихожанка из мат
еринской церкви, и сомневаюсь в спасении больше, чем самый закоренелый б
езбожник. За последние три года слова для меня приобрели новое значение.


* * *

Подобно отцу я продолжил образование в Абердинском университете. Изуча
л социологию и политику. Интерес у меня был чисто академический: я никогд
а не хотел стать ни социологом, ни политиком. Мною двигало любопытство, си
льное желание узнать, как развивается общество, выяснить, что скрывается
под поверхностью человеческой жизни.
К четвертому году обучения меня особенно заинтересовала социология ре
лигии. Когда бы я ни думал о доме, о единственном обществе, которое знал, я в
новь и вновь обращался к неразрывному религиозному узлу, связавшему все
воедино. Я читал классические тексты (Дюркхайма, Макса Вебера, Тоуни и ост
альных) и двигался от Питера Бергера и Томаса Лукмана к Колину Уилсону, а д
алее Ц к изучению сектантства. Тут я обнаружил, что традиционные секты и
церкви уже вышли из моды и внимание ученых обратилось на большую аморфну
ю массу культов и философий, получивших название «Новое Религиозное Дви
жение».
Все это плавно перешло в работу над докторской диссертацией, на что я пот
ратил еще четыре года, на этот раз в Глазго. Темой диссертации было социал
ьное положение новообращенных в Шотландской Церкви Объединения (секта
Муна). В Глазго я задержался еще на пару лет, работая по контракту в качест
ве младшего преподавателя. Заработки у меня были ничтожные, нагрузка бол
ьшая, студенты, по большей части, ленивые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66