Разделены они не только географически. Одна часть Ц эт
о мир гостиниц, кафе, однообразно модных магазинов, скучный, заурядный и к
тому же грязный. Другая же часть Ц это свет и тень, раскинувшийся во все с
тороны сказочный лабиринт лавчонок, домов и мечетей, где прошлое Ц это в
се. А вокруг Ц горы с обширными кладбищами, зеленые крыши и квадратные ми
нареты.
За нами приехал автомобиль, чтобы везти нас в старую часть города. Это был
о недалеко. Вскоре мы остановились возле ворот Баб-Бу-Джелуд, и водитель
сказал, чтобы мы выходили, так как автомобилям запрещено ездить по улица
м медины.
С нами приключился странный эпизод. Мы ожидали, пока водитель выгрузит н
аши вещи на землю. Толпа детей и молодых людей окружила нас, приняв за тури
стов и наперебой предлагая свою помощь в качестве гидов. Дункан молчал, и
я последовал его примеру. Через несколько минут гомон прекратился, и нас
тупила тишина. Молодой человек, одетый в белое, подошел к нам и взял Дункан
а за руку.
Потенциальные «гиды» отлетели, как мухи, смешавшись с толпой. Некоторые
из них продолжали наблюдать за нами с безопасного расстояния. В глазах и
х застыла смесь страха и презрения. Казалось, им был дан знак к нам не приб
лижаться. Я видел других туристов, окруженных маленькими мучителями, от
которых не так-то просто было избавиться. Мы же тем временем, как старожил
ы, вошли в ворота и вступили в старый город. Наши вещи уложили на мула, и все
мы отправились по крутым петляющим улочкам к месту назначения.

* * *

Это был город моих ночных кошмаров. С обеих сторон тянулись высокие здан
ия без окон. Темные, страшные двери на каждом углу говорили о том, что за эт
ими высокими стенами течет жизнь, скрытая от посторонних глаз. Вскоре мы
свернули со сравнительно широкой улицы в лабиринт значительно более уз
ких и темных. Время от времени мы проходили мимо открытых дверей мечетей
и медресе. На керамических плитках были каллиграфически начертаны каки
е-то слова, которые так и тянуло прочитать. Иногда мимо нас поспешно прохо
дила женщина под чадрой, да торговец с тяжело нагруженным мулом выкрикив
ал: «Balak, balak», побуждая нас тем самым прижаться к ближайшей двери и дать ему до
рогу. Иногда ватага ребятишек, завидя нас, разом смолкала и воздерживала
сь от удара по мячу, ожидая, пока мы пройдем.
Город охватывал нас своими темными, старыми руками. Стены его крошились,
камни мостовых местами сошли со своих мест и треснули. Шум и запахи были м
не чужды. Чужды, и в то же время в каком-то ужасном смысле давно известны. Я
старался держаться поближе к Дункану, который спокойно шел вперед, как ч
еловек, вернувшийся в хорошо знакомое ему место.
Старый город по своим очертаниям походил на корыто, в центре которого ст
ояла мечеть Карауин, спрятанная за высокими стенами. Мы шли все время вни
з, направляясь к сердцу старинного города. Наконец мы приблизились к обы
кновенной двери в конце тупика (их здесь было огромное количество). Не дум
аю, чтобы у него было название, да и вряд ли он в нем нуждался. Наш проводник
постучал в тяжелую дверь, через несколько мгновений она открылась, и мы в
ошли. Короткий неосвещенный коридор вдруг неожиданно вывел нас на облиц
ованный плиткой двор, освещенный ярким солнцем. Оштукатуренные стены по
темнели от времени, а сложная резьба арок местами крошилась. Пройдя чере
з вторую дверь, мы проникли в другой двор, который был просторнее и красив
ее первого, однако и обветшал он еще больше. Виноград обвивал высокие дер
евянные решетки; посреди фонтана между керамических плиток, раздвигая и
х, пробивалась трава.
Позднее мне стало известно, что дом этот с двенадцатого века принадлежал
одной и той же семье. С тех пор он много раз перестраивался. В пятнадцатом
столетии он служил резиденцией для сменяющих друг друга губернаторов. В
шестнадцатом веке он принадлежал знаменитому Бу Слимау ибн Якуб-аль-Фа
сси, а в восемнадцатом столетии он считался святым местом, так как здесь р
азмещалась завия Ц обитель ордена дервишей. Все это впоследствии сообщ
ил мне Дункан, который хорошо знал историю дома.
За портьерой была неосвещенная деревянная лестница. Поднявшись по ней, м
ы вошли в длинную, обшитую деревянными панелями комнату. После яркого св
ета я поначалу ничего не видел. Приглушенный свет проникал в комнату чер
ез высокие зарешеченные окна, выходящие во двор, из которого мы только чт
о пришли. Свет этот причудливыми геометрическими фигурами падал на выцв
етшие ковры и медные лампы, свисавшие с потолка на длинных цепях, на высок
ие подсвечники и эбеновые подставки, на низкие столики, инкрустированны
е слоновой костью, на книги и чернильницы.
Молодой человек, что привел нас сюда, исчез, оставив нас с Дунканом одних в
этом тихом помещении. Мне почем-то стало страшно. Страшно, разумеется, от
того, что все, к чему я за свою жизнь привык, вдруг исчезло. Я боялся собстве
нной способности смиряться с теми экспериментами, что проводились надо
мной. Того, что в голове моей звучал голос, болтавший какую-то чушь о торго
вле белыми рабами и убийствах иностранцев в Северной Африке.
Но это было далеко не все, и подсознательно я понимал это. Мне не требовало
сь даже облекать это знание в слова. Комната напомнила мне о холодном хра
ме д'Эрвиля Ц в ней меня преследовали сходные ощущения. Страх просачива
лся сквозь ковры на стенах. Я не мог избавиться от уже испытанного мною чу
вства, будто рядом притаилось очень старое и очень сильное зло, пытающее
ся подавить меня всей своей мощью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66