Хотели бы вы, чтобы вашу судьбу решали вот так, сразу, в угаре? Пьяные, обкуренные? Неужели не стоит протрезветь, обсудить спокойно?
– Нет! – послышалось из толпы. – Разве тебя не учили: «Око за око, зуб за зуб»? Леф разозлился и шмякнул Рафа, теперь мы разозлились и шмякнем Лефа. Разве это не справедливость?
Толпа, веселясь, разразилась хохотом. Стаутенберг покраснел, однако сдержал гнев.
– Брось, Тони, – сказал Кенфилд, выходя из-за стойки. – Святой отец. Мы уважаем тебя за честность, но никто больше не верит в эту старую муру.
– Не верит? – крикнул Стаутенберг.
Кенфилд притворился, что разглядывает толпу.
– Отсюда не похоже. Сдается мне, все довольны решением. Кроме, может быть, Стедмана.
Он выждал, пока уляжется смех.
– Чего вы хотите, святой отец? Суда? – В голосе его звучала издевка. – Святой отец требует суда. Замечательно, – продолжал Кенфилд, – но для начала, кто будет защищать Стедмана? Нам всем тут жить дальше.
– Не всем, – сказал Вольф.
Наступила тишина, только в углу кто-то пьяно хихикнул. Вольф подошел к стойке. Его шаги были слышны во всей комнате.
– Я не собираюсь здесь жить, – сказал он. – Пусть будет суд. Я готов защищать Стедмана.
– Это еще кто? – выкрикнули из толпы.
– Вали отсюда, – рявкнул Боров. – Ты вообще нездешний, так и молчи.
– А ты здешний? – спросил Вольф. – С каких это пор? Кенфилд привез тебя два месяца назад, а мы должны верить, что ты тут с открытия планеты?
Боров растерянно отступил на шаг.
– Ладно, – громко сказал Кенфилд. – Суд так суд. Всех устраивает? Я буду обвинителем, Джошуа Вольф попытается вкручивать нам мозги. Но мы-то с вами знаем приговор, верно?
Послышались одобрительные возгласы.
– Пусть приведут Стедмана! – закричал кто-то. – Человек имеет право на честное разбирательство перед тем, как его вздернут!

* * *

Леф Стедман дрожал, как в лихорадке, отчасти – от страха, отчасти – от взбадривающей таблетки, которая прогнала сон, зато вызвала чудовищное похмелье.
– Зачем вы это делаете? – шепотом спросил он Вольфа.
– Я – порядочный гражданин и твой новый друг, – сказал Джошуа. – А теперь заткни хлебало и не открывай, что бы ни случилось, а то голову оторву.
Кенфилд ходил взад-вперед, явно довольный происходящим. Кристина стояла рядом со Стаутенбергом. Вольф с одобрением заметил, что правую руку она держит за пазухой, на рукоятке бластера.
– Не будем разводить тягомотины с присягой, – сказал Кенфилд. – Мы и так поймем, кто врет, а кто – нет. Сначала обвинение. Давайте сюда доктора Нонхоффа.
Доктор был не трезвее остальных, но кое-как рассказал, что видел и к каким выводам пришел.
– Можешь спрашивать, – сказал Кенфилд.
– Вопросов нет.
– Отлично, – объявил Кенфилд. – Думаю, осталось выслушать только Лефа Стедмана.
Стедман встал. Кто-то бросил в него бутылкой, но промахнулся. Бутылка разбилась о стойку.
– Прекратить! – рявкнул Кенфилд. – Если не угомонитесь, закрою бар!
Стедман рассказал свою историю. Да, они с Рафом Дельвалем были партнеры. Вчера поругались, так что, может быть, уже и не партнеры. Да, он дал Дельвалю денег на поиски новой стеллитовой жилы, с тем чтобы в случае успеха разделить прибыль пополам. Даже позволил ему жить у себя, когда Дельваль возвращался в поселок.
Дельваль хвалился, что нашел жилу богаче, чем две предыдущие. Стедман посоветовал немедленно зарегистрировать участок, однако Дельваль заявил, что спешить некуда. Он написал заявку, утром они понесут ее в контору. А сейчас надо выпить.
Они двинулись по барам. Стедман уговаривал геолога оформить документы, пока тот спьяну не выболтал, где жила, и кто-нибудь другой их не опередил.
– Я тоже пил, но меньше, чем Раф. Он разозлился, как всегда, когда упьется… упивался в стельку. Потом сказал, что убьет меня и чтобы я убирался вон.
Я ушел и решил вернуться домой, проспаться.
Я добрался, но тут меня вывернуло, и я решил посидеть, пока немного прочухаюсь, чтобы не наблевать в койку. Так я, похоже, и заснул.
Он замолчал. Стояла полная тишина.
– Когда стали палить, я проснулся, – закончил Стедман. – Вижу, кругом народ, Раф на полу мертвый.
– Отлично, – сказал Кенфилд. – Я так понимаю, это не смягчает вины. Даже если мы поверим. Он хочет убедить нас, что был пьяный и не мог выстрелить. Спрашивай, Вольф.
– Один вопрос, – сказал Вольф, снимая с пояса мингтон-кольт. – Это твой?
– Не знаю, – отвечал Стедман. – Дай поглядеть.
Вольф протянул Стедману бластер. Боров выхватил пистолет. Стедман заорал от страха.
– Спокойно, – произнес Вольф. – Бластер разряжен. Кстати, хорошая у тебя игрушка.
Боров засопел, спрятал пистолет в кобуру.
– Да, мой, – сказал Стедман. – Купил года два назад, носить при себе стал только в последний месяц. Извини, что сразу не узнал, но я тот еще стрелок.
Он протянул бластер Джошуа.
– Больше вопросов нет, – сказал Вольф.
Стедман поднял глаза. В них был ужас.
– Какой ты после этого защитник? Неужели ты позволишь им меня убить?
– Сядь, – сказал Вольф, – и не забывай, о чем я предупредил.
Он погладил рукоять бластера. Стедман сжался и проковылял обратно к стулу.
– Думаю, мы слышали все, что нужно, – сказал Вольф.
Голоса в толпе подхватили: «Ага! Тащи его! Застрелить ублюдка!»
– Погодите чуть-чуть, – сказал Вольф. – Давайте кое с чем разберемся. Доктор Нонхофф говорит, что Стедман сидел, когда вошел Дельваль. Он был пьян вдребезги и поджидал партнера, чтобы убить его, значит, пистолет он должен был держать в руке.
Тем не менее он не успел выстрелить первым. Дельваль выхватил пушку и с семи футов всадил луч в стену, возле окна, за три фута от Стедмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58