– Уже шесть или семь лет.
– А что случилось с прежним старостой?
– Не знаю, сэр. Говорят, он не прислушивался к тому, что говорят люди.
– А вы прислушиваетесь?
– Точно, сэр. Не хочу хвастаться, но думаю, что это такие люди, как я, обеспечивают безопасность Протектора Редрута, благослови его Бог. Особенно от камбрийских шпионов.
– Без всякого сомнения, – согласился Ньянгу.
* * *
– Так что от старост кварталов эти рапорты попадают к вам? – спросил Ньянгу.
– Да, сэр, – ответил его собеседник, худой мужчина, и указал на свое безупречно чистое рабочее место. – Заметьте, никакой необработанной документации. Я читаю рапорты и передаю их на следующий уровень в течение суток, а как правило, даже в течение нескольких часов. Потом, если мой начальник сообщает, что с кем-то надо побеседовать или… еще хуже, я отправляюсь со стражей и помогаю их забирать, если так было приказано. Я слежу, чтобы все в квартале знали, что случилось, и выдаю награду старосте, который первым информировал меня о социально неприспособленной личности.
– Все районные рапорты сводятся воедино, – деловито объяснял его следующий собеседник, – потом сводка отправляется в… – он оборвал фразу.
– Можете употребить это слово, – сказал Ньянгу.
– В разведслужбу Протектора. А там на их основе оценивают обстановку.
– Предположим, количество жалоб на… Вы, наверно, называете это социальными нарушениями – извините, я пока только учусь терминологии – удвоилось. Что случится тогда? – спросил Ньянгу.
– Тогда весь район наказывают – урезают их дополнительные рационы или даже отказывают им в разрешении провести летний отпуск в зонах отдыха. Иногда мы даже лишаем их права посещения и просмотра спортивных мероприятий. Как вы наверняка знаете, это важный район. У нас здесь на полную мощь работают верфи. Так что мы наблюдаем за всеми очень тщательно.
– Ясно, – сказал Иоситаро. – А если из района поступало меньше жалоб, чем обычно?
– Возможно, увеличится количество малых льгот, – ответил чиновник. – Или, скорее всего, на их дисплеи передадут поздравительное послание от Протектора Редрута. У нас хранится несколько вариантов таких записей.
«Сукин сын, – подумал Ньянгу. – Эти поганцы все друг на друга стучат и тиранствуют: чем выше уровень, тем больше. Это как болезнь, и у всех у них температура».
– Сразу несколько человек, с которыми я разговаривал, упоминали камбрийских шпионов, – сказал Ньянгу.
Они были в квартире Селидона – такой же полупустой, как его каюта на корабле. Селидон улыбнулся.
– Да, и что?
– Насколько мне известно, камбрийцы только недавно начали засылать шпионов на Ларикс, – сказал Иоситаро. – А откуда взялись эти? Я о них никогда не слышал.
– У Протектора Редрута необычайная способность вынюхивать шпионов из других систем, – ответил Селидон. – Он уже два или три года выявляет камбрийские шпионские сети. До этого нас сильно беспокоили анархисты с миров Конфедерации. К счастью, Протектор обнаружил и уничтожил их и не позволил им отравить обстановку.
– Понятно, – сказал Иоситаро.
– Обычно предатели появляются, когда у Протектора возникает интерес к какому-то району. Вполне понятно, что предполагаемый враг творит ужасные дела и этим оправдывает беспокойство Протектора.
– А вы, очевидно, уверены, – заметил Ньянгу, – что эти комнаты Протектор не прослушивает.
– Ничего подобного я не предполагаю, – ответил Селидон. – Я преданный слуга Протектора, и мне нечего бояться.
– Боже, опять? – прошептала блондинка.
– Хочешь, чтобы я остановился, Эниде?
– Нет, я просто… устала, пытаясь угнаться за тобой. Мне еще двадцати нет, а тебе сколько, под тридцать?
– Немного побольше, дорогая.
– Ты никогда даже не выглядишь усталым.
– Это все гигиена и святость характера.
Эниде хихикнула:
– У меня нога выскочила. Привяжешь опять?
Ньянгу надеялся, что Эниде просто глуповата, а не пытается постельными разговорами заставить его сбиться в легенде. Он предпочитал тупых агентов тупым контролерам. Ему вовсе не хотелось из-за недоразумения попасть на допрос третьей степени.
– Опять ремнем?
– О да, пожалуйста.
– Конечно, я люблю спорт, – соврал Ньянгу одному из своих телохранителей, которого он про себя называл Громила А. – Какие виды спорта у вас здесь на Лариксе?
– Ну, – сказал тот, – сейчас осень, так что играют в «Вызов». Это как военные игры в старину, с затупленными копьями, луками и стрелами, фехтованием и тому подобными штуками.
– Мне это нравится, – вставил Громила Б. – У меня хорошо шли кулачные бои, когда я еще только поступил в армию.
– Ага, армия самое место для боев, – отозвался первый телохранитель. – Это не для меня. На Куре они это любят, им только бы гоняться друг за другом с дубинками вокруг холмов. Да, а после «Вызова» начинается раттес.
Это была командная игра, в которую играли на стадионах, с длинными ракетками, затянутыми сеткой, и мячом с изменяющимся центром тяжести.
– Недурно, – сказал Громила Б, – для зимы-то. А весной играют в хэрнхан. Я это люблю.
– Да, неплохой спорт, – согласился первый телохранитель. – Один человек бежит, остальные за ним гонятся. Поймают – ему несдобровать.
В хэрнхане район соревновался с районом, город с городом, пока не определялся чемпион.
– Но лучше всего моббал. В него играют летом, – сказал А, и Б усердно закивал в знак согласия. – Там я почти добрался до профессионального уровня. Когда играется финал, вся планета замирает.
Объяснение правил или, скорее, их отсутствия заняло несколько часов. Играли с мячом на открытом воздухе. На уровне района или пригорода играли в местном парке, где на каждом конце ставились ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95