– Какую шифровку? О чем ты говоришь? У тебя что – крыша поехала? Какая такая шифровка от меня? Когда ее получили?
Тут до нее все дошло. Стэн с улыбкой любовался ею: даже сейчас, с отвисшей от удивления челюстью, она смотрится на пять с плюсом.
– Давай начнем все с самого начала. Во-первых, нам пора познакомиться. Если кто-нибудь еще хоть раз назовет меня Горацио, Горри или любым именем на букву "Г", я вырву мерзавцу язык. Меня зовут Стэн. Позволь шаркнуть ножкой и на этом покончить с формальностями знакомства. А теперь куда мы можем улизнуть отсюда, чтобы поговорить спокойно, без помех?
Сент-Клер намеревалась сказать что-нибудь очень умное и очень язвительное. В ее сознании мелькнуло целых шесть вариантов оскорбительной реплики, которая поставит на место этого нестерпимого ублю... Впрочем, он же вовсе не тот, кому предназначаются стрелы ее испепеляющего остроумия! Что же...
То, что в офисе Сент-Клер стоял старый канцелярский стол из музея древних вещей, было весьма кстати.
Видавший виды стол, наверное, не удивился тому, что произошло на нем в следующие минуты.
Разумеется, он не предназначался столярами для такого, но это периодически происходило на нем – тысячу лет тому назад.

Глава 37

Его звали Чаппель.
До самого последнего времени он работал посадочным диспетчером в одном из самых оживленных имперских космопортов. Подобно большинству диспетчеров, он был очень молод и работал на износ. Такие сгорают к сорока годам. Но, в отличие от большинства диспетчеров, он все свое существование посвящал космопорту. Даже в нерабочее время бродил или по территории порта, или по окрестным холмам. Не было ни одного строения в порту, которое он бы не облазил, не изучил от и до. Чаппель хвастался – правда, только самому себе, поскольку был патологически застенчив, – что, если радар, лазерные системы наведения и все прочие хитроумные космопортовские системы вдруг разом выйдут из строя, он, Чаппель, способен посадить любой корабль, используя свои мозги и переговариваясь с пилотом. Потому что знает порт и посадочные площадки так досконально, что может представить их с любой точки и под любым углом, а значит, способен дать предельно точные советы любому пилоту – и при любых атмосферных условиях.
Но особенно гордился Чаппель парой своих голографий. Одна изображала личную космическую яхту Императора "Нормандия" в момент посадки на "его", Чаппеля, посадочную площадку. А вторая была объемным портретом Его Величества – с автографом властителя. Чаппель бесконечно гордился тем, что благополучно посадил яхту своего кумира и повелителя. Надо ли говорить, что "автограф" Императора на портрете был воспроизведен копировальной машиной – и раздача тысяч таких портретов входила в программу очередной парадно-показательной поездки Его Величества.
Однако Чаппель свято верил в то, что его заслуги замечены и ему воздано по способностям – ибо факт был налицо: его внезапно повысили и перевели в главный космопорт Прайм-Уорлда.
С первого же дня на новом месте работы он занялся привычным "самообразованием", которому предавался на прежней службе, а именно: стал повсюду совать нос. Возможно, новое руководство неправильно истолковало его страстный интерес к познанию всех закоулков секретного объекта. Или же его любопытство и впрямь производило впечатление опасной мании или усердия не по уму. Так или иначе, ему в мягкой форме предложили уйти в длительный отпуск – "ваше место, разумеется, остается за вами"... Словом, намекнули, что он работает слишком интенсивно – и, возможно, ему было бы неплохо проконсультироваться у хорошего специалиста-психолога.
Чаппель с трудом справился с желанием заехать в физиономию начальнику, который сделал это вкрадчивое предложение. Впрочем, не исключено, что шеф прав – касательно чрезмерной преданности делу. А вот насчет того, что Чаппелю следует полечить мозги, – тут они махнули. Ладно, он согласен на отпуск.
Как раз в это время агенты Сулламоры вышли на Чаппеля, обнаружив в его биографии некоторые интригующие моменты.
Отлично отдохнувший Чаппель готовился вернуться на работу, когда ему домой по факсу пришло сообщение, что его отправляют в бессрочный неоплачиваемый отпуск. Этакая иезуитская форма увольнения. У Чаппеля хватило духу видеодировать в управление космопорта и осведомиться о резонах подобного решения.
– Разглашение причины в вашем случае запрещено.
Хорошенькое дельце! Запрещено. Кем и почему? Кто подложил ему свинью? И кто облечен правом выгнать его в шею – напустив туману на причину? Какое беззаконие! Никто не смеет! Никто... разве что сам... Тут Чаппель невольно поднял глаза на улыбающийся со стены портрет Императора.
Но почему?
Да ведь вряд ли у Императора на тысяче планет найдется подданный более преданный, чем Чаппель! Разве не он, черт возьми, спас "Нормандию", обреченную разбиться при посадке!
Чаппель несколько часов неподвижно просидел в своей крохотной квартирке – таращась на портрет Его Величества. Он даже не покосился на скудную трапезу, появившуюся в окошке кухонного распределителя, – дневной рацион военного времени. В его жизни произошло что-то непонятное, неправильное.
Чаппель решил посетить библиотеку. Быть может, стоит побольше узнать о своем кумире – Вечном Императоре.
За время его отсутствия в его квартирке кто-то побывал.
Он заметил это не сразу. Лишь через несколько часов после возвращения. Император на портрете, который прежде так улыбчиво глядел на Чаппеля, теперь взирал на него с улыбкой саркастической, жестокой. И огонек в его глазах был не доброй искоркой Великого Кормчего, а сатанинским блеском бессердечного шутника, вздумавшего разыграть дурную шутку с самым лояльным из своих подданных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135