Много лет назад местные индейцы сушили эту кору, а потом растирали в порошок и сыпали его в воду. Рыба, проглотившая этот порошок, впадала в наркотическое состояние и всплывала на поверхность, где рыбаки спокойно собирали ее сетями.
Кроукер направился в сторону зарослей широколиственной тропической зелени, надеясь там найти кизиловое дерево. Но не успел он сделать и двух шагов, как совсем рядом мелькнуло лицо Антонио. Кроукер среагировал слишком поздно. Удар дубинки обрушился на его голову, и он без сознания повалился на землю.

5

Когда Кроукер служил в полиции, на стене комнаты инструктажа висел плакат: «Твое оружие – это твоя правая рука и правая нога. Не становись калекой!»
В первый же день Кроукеру было сказано: «Мы все тут живем и умираем по приказу. Для властей потеря личного оружия – нарушение финансовой дисциплины. Для меня же, твоего непосредственного начальника, это дело чести. Если тебя ранят из твоего же личного оружия, позор ляжет не только на тебя, но и на меня».
Придя в сознание, Кроукер сразу вспомнил эти слова. Поглядев на себя, он понял, что снова стал калекой.
Не веря своим глазам, он тупо уставился на обрубок левой руки. Каким-то образом Антонио удалось снять с его руки протез. У него было такое ощущение, словно его раздели догола.
Кроукер сел и тут же схватился рукой за голову. Перед глазами расплывались разноцветные круги, виски раскалывались от тупой, ноющей боли. Сделав несколько глубоких вздохов, он огляделся. Он был в той самой лодке, на которой они с Бенни добрались до хижины Каменного Дерева. Кроукер сунул в карман правую руку и похолодел – камень Хумаиты бесследно исчез. Теперь все преимущества были на стороне Антонио.
Усилием воли он заставил себя подняться на ноги. Повернувшись к корме, он пошатнулся, но тут же выпрямился. Он так привык к весу своего биомеханического протеза, что без него чувствовал себя, словно судно без руля. Из воды на него бесстрастно глядел неподвижный аллигатор.
Кроукер двинулся вперед, шаря глазами по палубе. Кажется, револьвер Бенни остался тогда на палубе. Теперь его нигде не было видно.
– Револьвера нет, сеньор, – сказал за его спиной Антонио. Он выступил из тени на носу лодки, целясь в него из автоматического пистолета «Мак-10». Этот компактный автоматический пистолет обладал невероятной скорострельностью.
– Не слишком ли для одного человека?
– Зато какого человека! – вполне серьезно восхитился Антонио. – У Хейтора был камень Хумаиты, и ты все же сумел убить его! – Лицо Антонио казалось маской, скрывающей подлинные страсти, бушующие в глубине его души. – Интересно, каким секретным оружием ты воспользовался?
– Каким еще оружием? – Кроукер беспомощно поднял обрубок левой руки. – Ты умудрился снять мой протез, хотя это не так просто сделать.
Казалось, Антонио не слышал его. Янтарные глаза покраснели и чуть припухли. Неужели от слез?
– Да, я плакал по брату, Хейтору. Я поклялся всегда и везде быть ему защитой, и свою клятву исполнял по мере моих сил. Но в конце концов Хейтор все-таки поступил по-своему.
– Хейтор всегда поступал по-своему, – возразил Кроукер.
– Все-то ты знаешь, детектив. – Антонио безуспешно пытался придать себе презрительный вид. – Тебе интересно узнать, почему я оставил тебя в живых? Ты нужен мне для того, чтобы управлять лодкой в этот жуткий шторм.
– И куда же мы отправимся?
Антонио жестом велел Кроукеру перейти на корму.
– А ты сам разве не догадываешься? – издевательски спросил он.
Ну конечно, этого и следовало ожидать.
– Нет, не догадываешься? А, детектив? – смеялся Антонио. – Мы отправляемся вместо Бенни на свидание, чтобы я мог наконец завладеть костями Хумаиты.
– Представляю, как тебе хочется их заполучить, – сказал Кроукер, медленно и нехотя шагая на корму. – Насколько я понимаю, по сравнению с ними камень духов просто детская игрушка.
– Игрушка? Нет, – пожал плечами Антонио. – Но если мне удастся завладеть и камнем, и костями одновременно, то это будет все равно что полное возрождение самого Хумаиты. – Сжав руку в кулак, он прижал ее к груди. – И тогда все его знания, все его искусство станут моими и будут помещаться вот здесь, во мне.
Такая перспектива по-настоящему испугала Кроукера. Он понял, что необходимо любой ценой помешать Антонио завладеть костями Хумаиты.
– Никак не могу взять в толк, почему ты позволил Хейтору убить Хумаиту, – сказал Кроукер, берясь за руль. – Ведь он научил вас всему, он верил в тебя. Будь он жив, твоя жизнь была бы другой. И все же ты решил сжечь все это на погребальном костре. Ты помог Хейтору, а потом и простил его. Вдвоем вы скрыли правду, и все продолжалось своим чередом.
– У меня не было выбора.
– Ерунда! – воскликнул Кроукер, заводя двигатель. – Выбор есть всегда. Именно это и делает человека человеком.
– Хорошо жить на этом свете, зная ответы на все вопросы, – усмехнулся Антонио.
Кроукеру показалось, что в голосе Антонио прозвучала горечь. Глядя в мелкую воду канала, он думал о судьбе. В Юго-Восточной Азии, где он провел немало лет, судьбе придавалось огромное значение. Именно она руководила всей жизнью человека от рождения до самой смерти. Китайцы, например, считали, что нельзя бороться с собственной судьбой. Вместо этого всячески приветствовалось безропотное принятие всех невзгод и несчастий, и вообще всего, что выпадало на долю человека. Кроукер никогда не мог до конца принять такую идеологию. Он не мог согласиться с тем, что человек не должен ничего делать, чтобы воспрепятствовать очевидному злу.
Вернувшись к реальности, Кроукер понял, что ему предстоит принять смерть здесь, в солоноватой воде канала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145