Благодарно кивнув, Кроукер сел на свое место. То, что она не стала есть без него, было приятно, словно нежный поцелуй в щеку. Кроукер старался успокоиться. Не имело значения, что ждало его впереди. Надо было спасать Рейчел.
– Ну как? Все в порядке? – не сумела скрыть своей тревоги Дженни. – У нас будет эта почка?
– Да, как только я заплачу за нее.
– Неужели деньгами?
Кроукер промолчал, удивляясь ее проницательности.
Официантка вновь принесла тарелки с едой и спросила, не хотят ли они еще чего-нибудь. Кроукер поблагодарил ее и отказался.
– Больше не буду спрашивать. – Дженни принялась за рыбу. – Собственно, это не мое дело.
Над водой поднялся туман, закручиваясь, словно венские локоны, рассыпанные по подушке.
Кроукер взглянул на Дженни. Мельчайшие капли дождевой воды сверкали бриллиантами в ее рассыпанных ветром волосах, в зеленых прозрачных глазах отражались свечи. Он пожалел, что это свидание было назначено им для того, чтобы получить ее профессиональный совет. Она ему очень нравилась, его влекло к ней.
Дженни ловко намотала спагетти на вилку.
– Пока вы там разговаривали по телефону, я думала... Собственно, дело в том, что я бы хотела быть в этом деле заодно с вами.
Кроукер вспомнил холодные желтые глаза Антонио и Хейтора и торопливо сказал:
– Не думаю, чтобы это было интересно для вас.
Он стал с деланным удовольствием есть свою рыбу, не чувствуя ее вкуса, стараясь не глядеть на обиженное лицо Дженни.
– Честно говоря, мне бы тоже этого хотелось, Дженни...
Она недоуменно вскинула голову:
– Так за чем же дело стало?
– Я падаю в какой-то колодец, слепой, словно летучая мышь днем, и не хочу тянуть вас за собой.
– Даже если я сама этого хочу?
– Дело не в вашем желании или нежелании. Вы же ничего не знаете...
– Так в чем дело? – Она развела руками. – Я очень люблю и умею слушать.
Кроукер покачал головой:
– Давайте забудем об этом.
– Вот те раз! Я от чистого сердца хочу сделать доброе дело, а вы не даете!
– Дженни...
– Нет, нет и еще раз нет! Дело зашло слишком далеко, теперь это уже вопрос доверия, не так ли? Ну хорошо, тогда выслушайте меня. – На ее лице появилось смешанное выражение горечи и сожаления. – Насколько была успешной моя профессиональная карьера, настолько оказалась несчастной моя личная жизнь. Я развелась с мужем, и мы оба тогда считали, что это произошло из-за моего чрезмерного увлечения работой. Но теперь я знаю правду, и она гораздо печальнее. Дело в том, что мой муж был хорошим человеком.
По небу прокатился громовой раскат, у пристани плясали на якорях рыбачьи лодки.
Дженни пожала плечами.
– Кто знает, может, в глубине души я считаю, что недостойна хорошего человека. Стоит только припомнить, с какими мужчинами я имела дело после развода. Взять хотя бы мое последнее увлечение – Дино. Он отлично одевался, ездил на «феррари», этакий огромный самец, гордящийся своей сексуальной силой... «Джен, я буду трахать тебя, пока ты не закричишь!» Он действительно любил так говорить, но, что гораздо хуже, мне это нравилось.
Она взглянула в глаза Кроукера, ожидая увидеть в них осуждение.
– И что же? Мы занимались сексом по полтора часа непрерывно, но вместо оргазма я получила инфекцию мочеполовой системы!
Оба тихо рассмеялись, но веселье длилось недолго, слишком напряженной была атмосфера вокруг них. Помолчав немного, она продолжала:
– Теперь ты понимаешь меня? – Незаметно для себя она перешла на «ты». – Я страшно удивилась, когда поняла, что меня влечет к тебе, потому что ты как раз и есть очень хороший человек. Я поняла это с самого начала, как только мы познакомились. А твое отношение к Рейчел так тронуло мое сердце...
Кроукер чувствовал, что она еще не все сказала, но Дженни замолчала. Между ними протянулась невидимая нить взаимного притяжения, невысказанные слова симпатии повисли в воздухе, жаркие искры желания, казалось, вот-вот готовы были вспыхнуть между двумя натянутыми как струна телами.
– Нет, я не умею этого, – прошептала Дженни, – у меня это никогда не получалось.
– Как приятно слышать, что ты хоть чего-то не умеешь.
– А еще я не умею кататься на лыжах, – смущенно прошептала она.
Взяв ее за руку, Кроукер поднялся.
– А мы и не собираемся кататься сейчас на лыжах...

* * *

Тим Бакли пел свои грустные песни о несбывшихся надеждах и горьких расставаниях, от которых хотелось плакать. Квартира Дженни была напоена его музыкой, словно фимиамом, и одно это многое рассказало Кроукеру о потаенной стороне ее личности.
Для Кроукера первые прикосновения, когда страсть смывает все границы, всегда были самыми чудесными. От предвкушения в нем закипала кровь.
Они стояли посередине комнаты, босиком на толстом ковре и медленно ласкали друг друга. От нее пахло лимоном и сандаловым деревом, и когда ее волосы коснулись его щеки, дрожь вожделения пробежала по его телу.
– Мне нравится ласкать тебя, касаться твоей кожи, – тихо прошептал Кроукер.
Она прижалась к его плечу и тихо прошептала:
– Скажи мне, какая я, что тебе нравится делать со мной...
Он послушно выполнил ее просьбу, рассказывая, что чувствует, лаская ее тело, отвечавшее трепетом на его прикосновения.
Указательным пальцем он коснулся ее шеи и почувствовал, как лихорадочно пульсирует сонная артерия. Потом он провел пальцем до ямочки над ключицей и дальше, по округлой груди, пока не коснулся напряженного соска. И обо всем этом он нашептывал ей в самое ухо. В ответ она прижималась к нему всем телом, и Кроукер понял, что ее возбуждали не только его прикосновения, но и то, что он доказывал ей словами, что думает о ней, что он сам движим не только животной страстью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145