– Послушай, – сказал он, – сделай одолжение, если появится Стански, постарайся под каким-нибудь благовидным предлогом не пускать его к Рейчел.
– Почему?
Он нежно сжал ее руку.
– Я пока сам в этом не уверен, я еще только пытаюсь проверить одну из версий. Я знаю, что вы, врачи, горой стоите друг за друга, поэтому хочу все как следует проверить, прежде чем предъявить серьезные обвинения.
– Но если ты подозреваешь, что этот Стански представляет какую-то угрозу для Рейчел, я должна об этом знать.
– Поверь, как только я узнаю что-нибудь наверняка, я тебе тут же дам знать. У меня есть номер твоего пейджера. Договорились?
Она все не отпускала его руку. Ее глаза с любовью глядели на Кроукера, словно она старалась запомнить каждую черточку его лица.
– Прости, я говорила неправду. Мне нравится скучать по тебе, и я была страшно рада, когда ты неожиданно вошел в лабораторию, но...
На мгновение ее глаза закрылись, и Кроукеру показалось, что она готова расплакаться.
– Возвращайся, Лью, – хрипло прошептала она. – Обещай мне, что вернешься.
– Обещаю, – улыбнулся ей Кроукер, но сердце его сжалось от страшных предчувствий. Он знал, что она думала о видении, вызванном камнем духов, как его тело плавает лицом вниз на мелководье.

* * *

Машина Кроукера терпеливо дожидалась своего хозяина на стоянке рядом с больницей. Отперев дверцу, Кроукер вставил ключ в замок зажигания. В салоне было невыносимо жарко, и Кроукеру пришлось какое-то время стоять рядом и ждать, пока включенный на полную мощь кондиционер не охладит воздух в салоне до приемлемой температуры. Потом он сел за руль и отправился домой к Мэтти. Он наслаждался запахом любовно ухоженных кожаных сидений, ровным гулом мощного двигателя. На какое-то мгновение он вновь стал тем восемнадцатилетним юнцом, у которого на уме были только машины и девчонки. Никогда больше его жизнь не была столь беспечной и легкомысленной, как тогда, в восемнадцать лет. Однако в отличие от Дженни Марш он вырос в хулиганском квартале, где каждый день велись жестокие драки за территорию, за права, за девчонку... И всегда находился головорез, готовый размазать тебя по асфальту. Уже подъезжая к дому Мэтти, Кроукер вдруг попытался представить себя частью веселых студенческих лет Дженни и не смог этого сделать...
Хотя у него был свой ключ, консьерж все же остановил его и стал искать его имя в списке людей, которым жильцы дали ключи от своих квартир. К счастью, Мэтти предусмотрительно внесла его в этот список, так как надеялась, что теперь он будет часто ее навещать.
Войдя в квартиру, Кроукер прямиком направился в комнату Рейчел. Ничто не изменилось с тех пор, как он там был. Подойдя к комоду, он открыл нижний ящик, где лежало большое саше. Осторожно развязав ленточки, он вытащил из-под вороха ароматных сухих лепестков небольшой дневник. Гидеон оказалась права.
Усевшись на постель Рейчел, он провел рукой по обложке из темно-синего картона с коричневыми уголками из искусственной кожи. С сильно бьющимся сердцем Кроукер открыл его и погрузился в чтение.
Первая запись была датирована первым января текущего года. Кроукер стал листать страницы. Рейчел вела дневник не каждый день, записывая в него лишь самые важные события. Очевидно, записи типа «встала, поругалась с мамой, пошла в школу, встретилась с Гидеон» были не в ее стиле.
Это был скорее зафиксированный поток сознания. Читать его было нелегко. В каждой человеческой душе есть такие потаенные уголки, где обитают странные желания, экстравагантные мечты, навязчивые идеи – все те демоны, что порой управляют людьми, но никогда не показываются при свете дня. Рейчел чувствовала необходимость излить свою душу хотя бы на бумаге, и теперь Кроукер вглядывался в торопливые строчки, словно шаман, пытающийся предсказать будущее по костям священного животного.
Дойдя почти до середины, он оторвал глаза от исписанных страниц. Перед его мысленным взором стояла Рейчел, но не та мертвенно-бледная, умирающая девочка, которую он оставил в больнице, а симпатичная девушка в декольтированном платье, которую он видел на снимке, задумчивая, но абсолютно здоровая. Мысленный образ показался ему настолько реальным, что он словно заново услышал слова, только что прочитанные в дневнике:
"Сегодня случилось ужасное. Когда мама сказала, что Дональд погиб, мне показалось, что над моей головой грянул гром. Мама внимательно смотрела на меня. Поэтому я просто опустила глаза и уставилась в тарелку с кукурузными хлопьями. Потом я стала думать о том, как жестоки мы с Дональдом были друг к другу в эти последние два года. Притворялись, что все кончено, хотя это было далеко не так. Эта мысль привела меня в полное отчаяние. Не знаю почему, но в тот момент мне хотелось схватить кухонный нож и порезать себе запястья до костей! Возможно, я так и сделала бы, если бы не мысль о том, как это огорчит Гидеон. Я все представляла себе ее лицо, свою кровь на полу. Ее лицо и свою кровь... Нет, я не могла так поступить с ней.
Но мне очень этого хотелось. Боль притягивала меня к себе словно магнит. Мне хотелось размозжить себе голову о ту злосчастную калифорнийскую скалу, чтобы разделить участь Дональда. Не представляю, что я теперь буду делать без него...
Все дело в том, что Дональд любил меня. Я знаю это наверняка. Больше того, я уверена, что он любил меня гораздо больше, чем маму. Я ненавидела его за то, что он сделал, но и любила одновременно. Похоже, моя любовь только усилилась от ненависти, словно пламя, раздуваемое ветром. Как странно! Мама возненавидела его как раз за жестокость, а вот я стала его рабыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145