ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Они жаждали сражения.
Как только небо начало светлеть. Рос, их командир, приказал выступать. Сердце Сока бешено колотилось. Все они были вооружены старыми винтовками M-I, теми, которые были у американцев во время второй мировой войны. У Роса был еще и немецкий «люгер». Шея его была обмотана шарфом: «люгер» и шарф означали, что он – командир подразделения.
Изумрудная листва с шепотом расступалась перед ними, утро было тихое, лишь слышалось пение цикад. Сок заметил в густой траве свернувшуюся кольцом змею. Они не потревожили се покоя.
Внезапно звуки джунглей изменились, и Сок увидел, что они приблизились к Ангкор Тому. Перед ним выросли каменные громады. По книгам он знал истинные размеры строений, но реальность оказалась совсем иной. Старые камни приобрели новое измерение – пространственно-временное.
Но больше всего его потрясли взиравшие на него каменные барельефы. Спокойные, царственные, все знающие лица. Их глаза следовали за ним, видели каждый его шаг.
– Осторожно, – прошептал Рос. – Оружие на изготовку.
В утреннем свете Ангкор Том казался черно-белым: белым было пространство, залитое солнцем, черными – тени.
Сок вдруг увидел барельеф, копия которого была вделана в стену их виллы. Он остановился, замер. Что он чувствовал?
– Вперед! – скомандовал Рос, и они побежали, крича, среди вечных камней. Побежал и Сок. Здесь никого не было, он чувствовал это. По крайней мере, не было врагов: он уже приобрел то чувство, которое подсказывает близость неприятеля.
И все-таки кое-кого они здесь обнаружили. Это был буддийский монах: о том говорили оранжевая тога и выбритая голова. Монах бесстрастно смотрел на них, его тонкие губы шевелились, и Сок понял, что он молится.
– Ах ты, гнида! – заорал Рос тем самым истеричным голосом, который он использовал во время политических песнопений. И, как по сигналу, солдаты начали бить монаха тяжелыми прикладами.
Монах молчал, он даже не пытался защищаться. Вскоре он рухнул на колени, но ни разу не вскрикнул – было слышно только его прерывистое дыхание. Все птицы, казалось покинули это страшное место, и лишь волнами накатывал стрекот цикад.
Приклады месили человеческую плоть, на них налипали осколки костей, кровь брызгала на черную униформу. Сок уже не видел монаха, лишь его тогу, с каждым ударом становившуюся все темнее.
Ему стало плохо, он ужасно хотел убежать, но больше всего на свете ему хотелось стрелять, стрелять в красных кхмеров, убивать их так, как они убивали монаха. Но такой конец был бы для них слишком безболезненным! И он заставлял себя смотреть, понимая, что вот теперь он действительно наблюдает за агонией своей страны.
Наконец он отвернулся, чтобы вновь взглянуть на барельеф, который так хорошо помнил. И вдруг осознал, что теперь не чувствует ничего. Он потерял ощущение истории, он утратил свое в ней место.
Это было похоже на то ощущение, которое он испытал мальчишкой, когда увидел кучу высохших жуков и осознал, что такое вечность.
* * *
В тот вечер, когда вашингтонская жара и влажность, казалось, достигли максимума, и лишь немногие отважились высунуть нос на улицу, Ким открыл почтовый ящик и обнаружил два рекламных буклета, три счета, письмо от брата и аккуратно сложенное меню китайского ресторана под названием «Голубой Сычуань».
Буклеты он выбросил, счета положил в ящик, письмо от брата сунул в карман и принялся внимательно разглядывать меню. На первый взгляд оно ничем не отличалось от тех рекламных меню, которые частенько раскладывают по почтовым ящикам обитателей больших городов.
Закрыв за собой дверь квартиры, он первым же делом сжег меню и растер пальцами пепел. Затем достал из чулана старый кожаный чемодан, и, укладывая вещи, позвонил в «Пан-Ам» и заказал билет на Токио. Заказ приняли, правда, предупредили, что в Сан-Франциско будет часовая остановка для дозаправки. Он ответил, что это его вполне устраивает, закончил паковаться и вызвал такси.
В самолете он попросил принести ему чаю и, поудобней устроившись в кресле, достал письмо от Ту. Длинным ногтем вскрыл конверт.
Ту был единственным оставшимся в живых родственником Кима. Мать, отец, три брата и сестра – все они сгорели заживо. Уцелел лишь Ким, а ноги Ту перебило рухнувшей балкой, когда он пытался вынести из огня сестру. С тех пор он был парализован. Этой же балкой, одной из трех, что поддерживали крышу их дома, сестре раскроило череп. Он лопнул, словно яичная скорлупа.
Киму удалось спасти Ту, хотя брат и умолял бросить его, позволить ему умереть с остальными. Ким не слушал его просьб, он отнес брата в госпиталь, где его накачали снотворными и привязали руки к раме кровати, чтобы он не смог покончить с собой.
После этого Ким не виделся с Ту несколько лет – работа на фонд не позволяла этого. Но, подкопив денег, он послал за братом.
Три месяца Ту жил вместе с Кимом. Он ненавидел Вашингтон. Все здесь напоминало ему о войне, о доме, о погибшей семье. Их духи являлись к нему во сне, и в конце концов он объявил Киму, что должен уехать.
Он выбрал Сиэтл, довольно мрачный город, где, по статистике, был самый высокий в Штатах процент самоубийц. Но поскольку Ким был убежден, что брат больше об этом не помышляет, он позволил ему уехать.
Красавчик Ту. Огонь пощадил его тонкие черты, но сердце его почернело и обуглилось. Он думал только о доме... И о войне.
Ким решил, что ему надо повидаться и поговорить с братом: как-то раз Ту вдруг решил вернуться в Юго-Восточную Азию. «Я хочу, – писал он тогда своим странноватым, с наклоном влево, почерком, – вернуться к месту трагедии. О себе я не беспокоюсь, да и кому может повредить беспомощный калека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262
Как только небо начало светлеть. Рос, их командир, приказал выступать. Сердце Сока бешено колотилось. Все они были вооружены старыми винтовками M-I, теми, которые были у американцев во время второй мировой войны. У Роса был еще и немецкий «люгер». Шея его была обмотана шарфом: «люгер» и шарф означали, что он – командир подразделения.
Изумрудная листва с шепотом расступалась перед ними, утро было тихое, лишь слышалось пение цикад. Сок заметил в густой траве свернувшуюся кольцом змею. Они не потревожили се покоя.
Внезапно звуки джунглей изменились, и Сок увидел, что они приблизились к Ангкор Тому. Перед ним выросли каменные громады. По книгам он знал истинные размеры строений, но реальность оказалась совсем иной. Старые камни приобрели новое измерение – пространственно-временное.
Но больше всего его потрясли взиравшие на него каменные барельефы. Спокойные, царственные, все знающие лица. Их глаза следовали за ним, видели каждый его шаг.
– Осторожно, – прошептал Рос. – Оружие на изготовку.
В утреннем свете Ангкор Том казался черно-белым: белым было пространство, залитое солнцем, черными – тени.
Сок вдруг увидел барельеф, копия которого была вделана в стену их виллы. Он остановился, замер. Что он чувствовал?
– Вперед! – скомандовал Рос, и они побежали, крича, среди вечных камней. Побежал и Сок. Здесь никого не было, он чувствовал это. По крайней мере, не было врагов: он уже приобрел то чувство, которое подсказывает близость неприятеля.
И все-таки кое-кого они здесь обнаружили. Это был буддийский монах: о том говорили оранжевая тога и выбритая голова. Монах бесстрастно смотрел на них, его тонкие губы шевелились, и Сок понял, что он молится.
– Ах ты, гнида! – заорал Рос тем самым истеричным голосом, который он использовал во время политических песнопений. И, как по сигналу, солдаты начали бить монаха тяжелыми прикладами.
Монах молчал, он даже не пытался защищаться. Вскоре он рухнул на колени, но ни разу не вскрикнул – было слышно только его прерывистое дыхание. Все птицы, казалось покинули это страшное место, и лишь волнами накатывал стрекот цикад.
Приклады месили человеческую плоть, на них налипали осколки костей, кровь брызгала на черную униформу. Сок уже не видел монаха, лишь его тогу, с каждым ударом становившуюся все темнее.
Ему стало плохо, он ужасно хотел убежать, но больше всего на свете ему хотелось стрелять, стрелять в красных кхмеров, убивать их так, как они убивали монаха. Но такой конец был бы для них слишком безболезненным! И он заставлял себя смотреть, понимая, что вот теперь он действительно наблюдает за агонией своей страны.
Наконец он отвернулся, чтобы вновь взглянуть на барельеф, который так хорошо помнил. И вдруг осознал, что теперь не чувствует ничего. Он потерял ощущение истории, он утратил свое в ней место.
Это было похоже на то ощущение, которое он испытал мальчишкой, когда увидел кучу высохших жуков и осознал, что такое вечность.
* * *
В тот вечер, когда вашингтонская жара и влажность, казалось, достигли максимума, и лишь немногие отважились высунуть нос на улицу, Ким открыл почтовый ящик и обнаружил два рекламных буклета, три счета, письмо от брата и аккуратно сложенное меню китайского ресторана под названием «Голубой Сычуань».
Буклеты он выбросил, счета положил в ящик, письмо от брата сунул в карман и принялся внимательно разглядывать меню. На первый взгляд оно ничем не отличалось от тех рекламных меню, которые частенько раскладывают по почтовым ящикам обитателей больших городов.
Закрыв за собой дверь квартиры, он первым же делом сжег меню и растер пальцами пепел. Затем достал из чулана старый кожаный чемодан, и, укладывая вещи, позвонил в «Пан-Ам» и заказал билет на Токио. Заказ приняли, правда, предупредили, что в Сан-Франциско будет часовая остановка для дозаправки. Он ответил, что это его вполне устраивает, закончил паковаться и вызвал такси.
В самолете он попросил принести ему чаю и, поудобней устроившись в кресле, достал письмо от Ту. Длинным ногтем вскрыл конверт.
Ту был единственным оставшимся в живых родственником Кима. Мать, отец, три брата и сестра – все они сгорели заживо. Уцелел лишь Ким, а ноги Ту перебило рухнувшей балкой, когда он пытался вынести из огня сестру. С тех пор он был парализован. Этой же балкой, одной из трех, что поддерживали крышу их дома, сестре раскроило череп. Он лопнул, словно яичная скорлупа.
Киму удалось спасти Ту, хотя брат и умолял бросить его, позволить ему умереть с остальными. Ким не слушал его просьб, он отнес брата в госпиталь, где его накачали снотворными и привязали руки к раме кровати, чтобы он не смог покончить с собой.
После этого Ким не виделся с Ту несколько лет – работа на фонд не позволяла этого. Но, подкопив денег, он послал за братом.
Три месяца Ту жил вместе с Кимом. Он ненавидел Вашингтон. Все здесь напоминало ему о войне, о доме, о погибшей семье. Их духи являлись к нему во сне, и в конце концов он объявил Киму, что должен уехать.
Он выбрал Сиэтл, довольно мрачный город, где, по статистике, был самый высокий в Штатах процент самоубийц. Но поскольку Ким был убежден, что брат больше об этом не помышляет, он позволил ему уехать.
Красавчик Ту. Огонь пощадил его тонкие черты, но сердце его почернело и обуглилось. Он думал только о доме... И о войне.
Ким решил, что ему надо повидаться и поговорить с братом: как-то раз Ту вдруг решил вернуться в Юго-Восточную Азию. «Я хочу, – писал он тогда своим странноватым, с наклоном влево, почерком, – вернуться к месту трагедии. О себе я не беспокоюсь, да и кому может повредить беспомощный калека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262