Жаль было обидно,
так хотелось дома перед девушками покрасоваться! А теперь думаешь, не от
обрали бы, представляете, какая тьма оружия ходила бы по стране после дем
обилизации? Да и так его было тьма в разных углах после боев… Ну вот, «валь
тер» сдал, а кортик все-таки упрятал. В сапоге под штаниной. Написан на нем
их эсэсовский девиз: «Моя честь Ц верность».
Сулейман даже языком цокнул.
Ц Какие люди бывают, Юрий Петрович!
Ц Какие? Ц спросил доктор Рыжиков.
Ц Сами грабят, убивают, жгут, весь мир разоряют, а говорят: честь, верность!

До того детское удивление, будто кизыл-арватскому мальчику в сорок шест
ом году показали цветной телевизор.
Ц Что делать, Сулейман… Ц вздохнул доктор Петрович, как перед лицом неи
злечимой болезни. Ц Никто ведь не напишет на своем знамени: моя честь Ц
подлость. А прикрываться словами принято с самых древних времен. Ведь он
и не кусаются. Если бы вы, то есть не вы, а они, сказали, например, «честь», а он
о их за язык укусило… Вот тогда бы да. А так Ц полная безнаказанность. Да е
ще издеваются над словами. «Каждому свое», например. Ничего особенного, о
бидного. Сколько веков слышали. А повисело на воротах Бухенвальда Ц вес
ь мир их проклял. Нас-то уже не обманешь, мы-то разобрались. Своей и другой
кровью. А вот перемрем мы здесь, на Западе из старое поколение, битое, снов
а начнет салажат цеплять на эту честь и верность. Да уже начали, забывают п
ро наши «катюши»… Бандитизм за доблесть принимают… Тяжелее всего, Сулей
ман, видеть, как детей дурачат, и они во все это верят и в зверят превращают
ся. Вот это страшно. Я это видел, Сулейман, и нож отобрал у такого.
Ц У пленного? Ц наивно спросил Сулейман.
Ц Какой там пленный, Ц отдал еще одну дань справедливости доктор Петро
вич. Ц В плен они не сдавались. Не положено было. Как-никак полк личной охр
аны Гитлера. И мы с ним столкнулись на Рабе. Речка есть такая, не слышали?
Ц Нет… Ц покачал головой Сулейман.
Ц На границе Венгрии с Австрией. А Австрия Ц родина Гитлера, это вы знае
те. И он туда этот полк выставил с приказом нас в Австрию не пущать, гварде
йцев-десантников. Вот и встретились. Мы еще не старые, а они, по-моему, и нас
моложе, лет по семнадцать, может. Но здоровые, не ниже метра восемьдесят, б
елобрысые, ну чистокровные арийцы. Еще тепленькие, из «гитлерюгенда». Вс
ю войну в спецчастях выдерживали, а там кормежка! Белый хлеб, масло, ветчин
а со всей Европы, наше украинское сало. Кормили как сторожевых овчарок, ну
и внушали, что это за верность и преданность. За то, что они самые сильные, с
амые храбрые и чистокровные. Ну, а потом пожалте отрабатывать. За эту саму
ю родину Гитлера.
Ц И у него еще родина есть! Ц сокрушился и тут Сулейман.
Ц Была, как ни странно, Ц пожалел это святое слово и доктор. Ц Дорого на
м обошлось это сало. Их-то физически вон как готовили! А мы дистрофики, веч
но голодные, штаны и гимнастерка болтаются как на костях. Ну и низшая раса
, конечно, недочеловеки. Они нас презирают, а мы… Да еще башка гудит после к
онтузии, замахнусь прикладом Ц самого откачивает… А драться надо. Ох, др
ака, драка, не игрушка… Первая моя рукопашная и одна за всю войну. Настояща
я рукопашная, жуткая, Сулейман. Никогда не верьте, когда вам в кино красиву
ю войну показывают. И вообще в кино все не так, никогда не так. И дерутся там
слишком красиво, и падают, и умирают красиво. А на самом деле это безобразн
о, Сулейман. Обожженный человек, разодранный человек, искалеченный челов
ек… И убивающий, и убитый… Кричащий человек. Много страха, много истерии…
Особенно в такой драке, как у нас на Рабе. По пояс в воде, по колена в грязи. П
ока одни других не перережут, не передушат или не перетопят Ц ни вперед, н
и назад. Друг другу в горло повцеплялись и тянут в воду, пока не утопит кто-
то кого-то или оба не захлебнутся… Вода в реке красная, красная грязь тече
т с берегов… Вспоминаешь Ц мальчишеская драка, только жестокая, насмерт
ь. На чем мы держались Ц на ненависти. Их напоили, довели до истерики, в них
пули всаживаешь, а они смеются. Викингами себя представляют, которые с ме
чами в руках переселяются прямо в рай, к своим валькириям. А нам что делать
? Только звереть, иначе не побьешь. «Раз ты пес, так я Ц собака, раз ты черт, т
ак я сам Ц черт!» По Твардовскому, это полная психология войны. Больше его
читайте. И погибло там наших, таких же мальчишек, один к одному. Такая была
драка. Ну и этот мой… Лучше не вспоминать. Я его луплю саперной лопаткой по
голове, по морде, он уже весь в кровище, а все никак не падает, прет на меня с
этим тесаком… Резекцию желудка делать. Бр-р… Потом… Ну, потом кортик стал
мой.
Ночь. Тишина. Маленький местный мальчишка, укравший тот нож, сопит за стен
кой в анальгическо-димедрольном сне. У него в голове сквозная дырка от ви
ска до виска, а также много других, наверное, еще неизвестных подвигов и пр
иключений. Наследник победителей, еще не знающий истинного ужаса и веса
этого кортика и этих иностранных слов. Их истинного пути сюда, в его невин
ные руки. И хорошо, если бы только в его.
Ц Я совсем забыл, что от собак и от детей надо все прятать, когда у них раст
ут зубы и руки… Сам виноват. Нет, правильно у нас тогда эти трофеи отбирали
. Слишком у них долгоиграющий завод. Теперь допрашивай его, куда дел… Прот
ивное это дело, но придется. Холодное оружие все-таки.
Ц Да, у нас бы в Кизыл-Арвате всех мальчишек уже бы секли, всех допрашивал
и, кто нож прячет, Ц морально поддержал Сулейман. Ц Особенно у кого отец
на войне был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132