Они не у
слышали. Слишком сильно шел дождь. Доктор Рыжиков уже весь ушел в глинист
ую жижу, торчал только мокрый подбородок. «Прощайте, товарищи!» Он набира
л полную грудь воздуха и раздирал горло криком. Но наружу выходил бедный
слабый звук, который не долетал до них, а падал рядом, на дно ямы. Доктор Рыж
иков снова набирал воздуха в грудь. Он очень боялся, что его так и не услыш
ат, а поэтому и не узнают, что…
Ц …Если ему не подмазать! На резине этой сидит как Кощей Бессмертный зак
олдованный, а ты елозь по этой слизи! Трубу глушителя паршивую два месяца
выпрашиваю как нищий. Вы запах чувствуете? В салоне больные угорают, как в
немецкой душегубке. А он, подлюга, на рыбалку в новом газике укатил Ц якоб
ы обкатывать! Да я его насквозь вижу, морду толстую! Списанные газики друж
кам продает по дешевке, а с посторонних три шкуры сдирает. Хоть двадцать л
ет тут проработай, ни хрена у него не дождешься, если ты просто шофер. А зав
маги за это любым дефицитом кормят…
В первый раз пластинка у Гены всегда заедала на одном и том же месте Ц на
механике объединенного автопарка горздрава. Авторитетное лицо Гены по
шло красными пятнами. Было ясней ясного, что механик не допускал Гену к де
лежу важных автопарковых благ. Гена за это был готов поставить его к стен
ке…
Ц …Такой кирпичной, красной, сзади гаража. И из пулемета лично в самое пу
зо Ц тр-р-р-р! Крупнокалиберным, чтоб дыры вот такие! (Величиной с баранку,
как показал он ладонями.)
Ц Немного грубовато, Ц сказал доктор Петрович. Ц Есть способ потоньше
.
Ц Какой? Ц заинтересовался Гена.
Ц Которым в старое доброе время кардиналы убирали неугодного римского
папу. Если он очень заживался. Длинной тонкой иглой в затылок, прямо в прод
олговатый мозг. Через заднюю черепную ямку. Быстро, бескровно, эффективн
о. Папа и ахнуть не успевал… Мгновенный паралич дыхания и сердца. Очень ка
чественная работа.
Ц Ишь! Ц позавидовал Гена анатомическим знаниям. Ц Эти кардиналы не д
ураки, видать, были. Только где там этот ваш длинный мозг, ищи его… А главно
е Ц страха нет. А тут как раз надо, чтобы прошиб. Вот постоит под пулеметом,
потрясется, все свои подлости вспомнит. А ну, гад, на колени!
…Боже, до чего только можно договориться на долгой дождевой дороге, когд
а один сгорает от бессильной злости, а другой отгоняет монотонный свой с
он, непрерывно и настойчиво возвращающийся снова! Не сегодня, не вчера Ц
из месяца в месяц, из года в год.
…Крикнуть надо, что он не мертвый, а живой. Что он тут лежит по ошибке, что у
него паралич, что закапывать его в могилу нельзя. Но кричать «спасите!» ил
и «я живой!» почему-то стыдно, хочется сохранить достоинство и в то же вре
мя дать знать о себе. В крайнем случае хоть проститься. «Прощайте, товарищ
и!» Но слова глухо булькают рядом, как пузыри в тяжелой мутной воде. «Проща
йте, товарищи!» Нет, не слышат. Сейчас закончат перекур, в последний раз пе
редадут один другому солдатскую цигарку Ц из кулака в кулак, где она пря
чется от дождя, Ц и возьмутся за лопаты. А он не докричится. Тоска. Голос та
к слаб, а дождь так шумит. «Прощайте, товарищи!» Хоть бы спросили фамилию, ч
тобы на памятнике выбить. Нельзя же просто так, без фамилии, без памятника
…
Ц …Я на эти памятники! Одних Пушкиных в каждом городе по пяти! Ну а за что,
спрашивается? Стишки писал? Так это не кайлой махать в забое, угольной пыл
ью дышать! У меня батя силикоз нажил, так я слушать не могу, как он сопит. Два
дцать шесть лет под одной землей, и в забое, и в проходке. И что ему, памятник
поставили? Состав угля нарубал, вагонов с тысячу, а на памятник не хватило
! Транзисторный приемник за двадцать два рубля еле выделили. И то не торже
ственно, при людях, а после, через год после пенсии. Зайди, мол, в шахтком, та
м твой ценный подарок пылится. Притом на вертикальных выработках. Целую
область отопить можно, а кто про него знает, кто про него слышал? А Пушкина
Ц все! Еще детей учат: «У лукоморья дуб зеленый, у лукоморья дуб зеленый, у
лукомо…» Нашли, кого в пример детям ставить! Я слышал, он одних баб сотню ш
тук поменял, развратник был первого класса. Так бы вышел и сказал: знаете х
оть, чьи стишки учите? И в карты по полста тысяч проигрывал махом! Крестьян
своих эксплуатировал? Эксплуатировал! И голову мне не морочьте! Думаете,
они в стихах этих там разбираются? Да не больше меня! Просто привыкли все:
Пушкин. Так и я Пушкин, чтобы рыжим не быть. Как услышу это «ах, Пушкин!», так
и хочется монтировкой по зубам въехать. На, не ври, собака! Попробовал бы я
не то что пятьдесят тысяч Ц скат запасной в карты проиграть. Такой бы хай
поднялся… Этот же механик… Батюшки, тут тебе и местком набежит, тут тебе и
аварийная комиссия, и народный контроль! Хоть ты десять поэм напиши, пере
ведут в слесаря. А вы тут: Пушкин, Пушкин, памятник…
Доктор Рыжиков ничего не говорил, потому что спорить с Геной было опасно.
Он так яростно крутил руль на скользком шоссе, что при малейшем ослушани
и они бы очутились в кювете. Но и не заступиться за Пушкина было безнравст
венно. Доктор Рыжиков помучился, выбирая между жизнью и смертью, и все-так
и сказал:
Ц А вы его стихи читали, Гена?
Ц Ну, читал! Ц вызывающе крутанул Гена баранку. Ц Не такой уж я волосаты
й. Один стих даже выучил в школе на пятерку.
Ц Какой? Ц осторожно спросил доктор Рыжиков, как при осмотре больного.

Ц Да все тот же… Ну, буря там кроет небо… Чем она там его кроет? Матом, что л
и? Да ну, еще вспоминать…
Ц А вообще у вас какой поэт любимый, Гена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132