Приподнялся, протянул лапку с якорем.
Ц Паша…
Доктор Рыжиков поймал в свою широкую ладонь что-то хилое и влажноватое, в
роде тощего лягушонка.
Ц Юра… Ц от неожиданности сказал он.
Ц Ну, Юра так Юра, Ц меланхолично согласился Паша. Ц Пусть будет Юра. Вы
пьешь, Юра, на бутерброд? Где-то я тебя видел… Ты в Кустанае в медвытрезвит
еле не работал?
Ц Нет… Ц сказал доктор Рыжиков.
Ц А в Караганде? Ц всмотрелся в него Паша.
Ц Тоже нет…
Ц Может, в Чарджоу? Ц метнулся Паша в другой регион. Помучившись загадк
ой типичности рыжиковского лица, он неожиданно переключился: Ц Анекдот
ы хоть знаешь?
Ц Знаю один, Ц несмело сказал доктор Рыжиков.
Ц Ну-ка давай, Ц разрешил падишах.
Ц Да он простой, Ц позволил себе доктор Рыжиков. Ц Идет обходчик, а на р
ельсах человек лежит. Ну, он подходит и спрашивает: зачем лег? Тот говорит:
да вот жизнь надоела, пусть меня переедет поезд из Новосибирска. А обходч
ик ему вежливо говорит: у вас ничего не получится. Почему? Потому что здесь
пройдет поезд в Новосибирск, а из Новосибирска рельсы рядом.
Он закончил доклад. Падишах с подозрением промолчал. Женькина мать остор
ожно хихикнула. Женька залился как колокольчик.
Ц А чего тут смешного? Ц спросил его Паша.
Ц Да поезд-то какой задавит, все равно! Ц воскликнул догадливый консул
ьтант, желавший, чтобы все здесь понимали друг друга. Ц А он: из Новосибир
ска!
Ц Все равно! Ц тяжело задумался Паша. Ц Ох нет, товарищи, не все равно…
Он резко вылил в себя рюмку водки и сделал несколько больших глотков пив
а. И быстро вышел весь. То есть перестал быть демоном, философом, падишахом
, колумбом. А стал самим собой. То есть прилагал много сил, чтобы не уронить
голову в тарелку с холодцом, и долго целился вилкой в маринованный болга
рский огурец из блатных ресторанных запасов. И все-таки промахнулся.
Скоро он совсем лежал на диване бесчувственным, пуская из рта пузыри и си
вушные волны. А Женькина мать сморкалась и размазывала слезы по напудрен
ному лицу. И говорила, что всегда так: она придет домой, руки разъело, все су
ставы скрипят. А он себе расспался на диване, ботинки на подушке. Вокруг на
плевано, накурено, насорено… Не дом, а свинюшник. А с похмелья еще драться
лезет, деньги забирает. Нигде двух недель не работал. Зарплату раз в год пр
инесет, тридцатку вшивую, потом год тычет, вилки из дому тащит, одежду прод
ает… Родного сына портфель пропил… Сколько лет дома не был, думала, или сг
инул уже, или ума набрался. Я, говорит, на золоте самородками ворочал… Хоть
бы зернышко семье привез! Только диван заблевал…
Диван был Женькин. Женька уже начал позевывать и потирать глаза. Класть е
го можно было куда-нибудь под стол или окно.
Ц И ведь невиноватого посадят, Ц вернулась Женькина мать в тряпкой и ст
ала зло подтирать с диванной обшивки, а заодно и с Пашкиной щеки. Ц Вот со
сед Ц ангел по сравнению с ним, а под статью подвели, как теленка! А этому и
роду хоть бы пятнадцать суток раз врезали… Все как с гуся вода.
Мысленно доктор Рыжиков сказал: тогда напишите в прокуратуру и суд, что с
осед Ц ангел, спасите человека от пожизненной больницы… И даже очень за
душевно попросил. Но вслух вышло совсем другое:
Ц Может, пусть Женя ко мне пойдет, а? Повторим алгебру…
Но Женька, вцепившись в брючину отца, сонно покрутил головой… Его уже был
о не отодрать.

44

Другой человек, даже самый упорядоченный, шаг в шаг отмеряющий путь от до
ма до работы и обратно, и то вдруг, пораженный, обнаружит себя совсем в нео
жиданном месте и в неожиданной роли. Например, пострадавшим в больнице и
ли свидетелем в милиции. С кем-то реже, с кем-то чаще, но от заносов никому н
е уйти.
Тут можно отчаянно сопротивляться, стараясь всеми силами вернуться в св
ой законопаченный мир и свой несгибаемый желоб. Можно махнуть рукой и пл
ыть по течению, предав на волю бытия все, предписанное планами жизни. Все в
едут себя по-разному.
Доктор Петрович то и дело обнаруживал себя вместо родной палаты или опер
ационной то в кабинете судьи, то за одним столом с бродяжкой, то где-нибуд
ь в горстрое, где начальник СМУ тыкал пальцем в очередной акт или протоко
л за семнадцатью подписями и совсем уже просяще заглядывал ему в глаза. И
ногда он пристраивался на улице и, бросая окурки в чернеющие сугробы, гов
орил, что доктор Рыжиков навесил ему этот грех, доктор Рыжиков должен его
и снять. Доктор Рыжиков говорил, что, пожалуйста, он согласен. Крайний жал
ему руку и проникновенно прощался. Однако через пару дней возникал снова
с новым доказательством. И снова вел куда-то, и снова его просящим глазам
нельзя было отказать…
…Теперь доктор Петрович долго и упорно куда-то стучался. Дом был крепкий,
выносливый, ворота дубовые, как из прошлого века. Сначала за ними только л
аяли разными голосами собаки. Потом заскрипела дверь, зашаркали шаги, зв
якнул замок.
Ц Кто еще там? Чего надо? Ц Голос сердитый, сонный.
Ц Расплатиться! Ц крикнул гость сквозь дерево ворот.
Ц Я вот тебе расплачусь, собак спущу! Ц В такой полночный час незваных и
наче и не встречают в таких домах.
Ц Откройте, я деньги принес! Ц крикнул доктор Петрович.
На деньги что-то среагировало, но только через цепочку.
Ц Какие еще деньги? Кто сейчас деньги носит?
Ц За помидоры, Ц терпеливо сказал доктор Рыжиков. Ц Вы помидоры прине
сли нам. И огурцы.
Ц А-а… Утром нельзя, что ли?
Ц Утром нельзя.
Ц А-а… Ну давай. Сколько?
Ц А сколько вы принесли? Цена какая?
Ц Он еще спрашивает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132