Каждый скрип половицы или далекие шаги заставляли ее вздрагивать. Скоро за ней придут. Я Элейна Грихальва. Я художник. Я пишу сейчас эти слова, чтобы напомнить себе о том, кто я такая. Я Элейна Грихальва. Я художник. Я буду рисовать. Это дар, который я получила от Матры при рождении. В нем заключена моя жизнь. Можно верить Агустину, Беатрис и грандтио Кабралу, но больше никому. И еще Рохарио до'Веррада. От последних слов Элейна покраснела. В комнате почему-то стало теплее, хотя камин не был растоплен. Кусая губы, она добавила мелкими буквами еще одну фразу:"Мне кажется, я люблю Рохарио до'Веррада”.Она положила карандаш и закрыла лицо руками. Охватившие ее чувства оказались для нее такими же ошеломляющими, как если бы она вдруг обнаружила, что ее заколдовали. Все эти недели, проведенные с ним вместе в гостинице, – Матра эй Фильхо, – она ведь была счастлива. Но почувствовала это только сейчас. Что же заставило ее это понять? Перед глазами возникла фигура Рохарио, наполовину скрытая за дымом факелов. В ушах прозвучали вырвавшиеся из глубины его души слова: “По крайней мере не запрещайте ей рисовать”.Элейна замерла, услышав приближающиеся шаги. Кто-то вставил ключ в замочную скважину; она тотчас сложила бумагу и сунула ее в карман. Дверь открылась, чтобы впустить Гиаберто и ее мать.– Зачем я вам нужна сейчас? – дерзко спросила Элейна.– Ты! Подумать только – мой первый ребенок превратился в змею, жалящую грудь, которая его вскормила! – Диониса энергично вышагивала от окна к двери и обратно, не в силах устоять на месте. На ней было голубое платье – цвета дома до'Веррада теперь ей положены как матери любовницы наследника. – Ты принесла позор в Палассо Грихальва. Жить с мужчиной в гостинице для простолюдинов! У тебя нет стыда!Элейна не сочла нужным отвечать.– Великий герцог в ярости. В ярости! Он обвиняет тебя в том, что ты соблазнила его сына и вынудила покинуть Чассериайо. Почему ты не сделала так, как тебе было ведено, и не стала любовницей Эдоарда? Дура! Ты могла бы получить все, чего только пожелаешь, но отказалась от милостей до'Веррада лишь ради того, чтобы насолить своей семье! Теперь будущее твоей сестры разрушено…– Ты сильно преувеличиваешь, мама. Насколько я помню, что Тасия очень удачно вышла замуж после того, как женился Арриго.– Ты не смеешь произносить ее имя в моем присутствии. Мерзавка!– Диониса! – Гиаберто сохранял молчание во время патетических речей, тщательно массируя правую руку. – Твоя дочь упряма, это ее главный недостаток.– Бассда, Берто! Великий герцог в ярости. Андрее уверен, что Ревирдин и я выставили Грихальва в дурацком свете, и он, несомненно, выплеснет на нас, в том или ином виде, свое раздражение. Агустин заболел…Элейна ахнула.– Что случилось с Агустином?– Знай, Элейна, больше я не дам тебе развращать его. Ты останешься в этой комнате до тех пор, пока мы не решим, что с тобой делать. Пошли, Берто.Диониса бросила на Элейну последний строгий взгляд и удалилась. Гиаберто медленно поплелся за ней – казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал и, не произнеся ни слова, закрыл за собой дверь. Ключ повернулся в замке. Элейна подошла к окну, но сквозь решетку видела только кусочек сада и ряд дубовых бочек для сбора дождевой воды. Сжимая пальцами холодные прутья, она в смятении размышляла о будущем.Первоклассное исполнение. Портрет, нарисованный кровью, слезами или семенем иллюстратора. Есть ли у нее хоть какая-то защита от их колдовства? Она будет передвигать всю мебель в комнате каждый день, нет, дважды в день. Перевернет наизнанку покрывало. Отходя ко сну, переложит подушку в ноги. Переберется на диван. Однако из намеков Агустина и секретов, которые ей шептала Лейла, Элейна сделала вывод, что магия внушения не так очевидна. Неужели невозможно спастись от проникновения в ее сознание новых мыслей, совсем иных предпочтений? Неужели нет защиты от влияния иллюстраторов? Элейна погрустнела.Агустин никогда не сделает ничего подобного. И Северин, которого так любила Лейла, так бы не поступил, и оба покойных сына Лейлы, обладавшие Даром, тоже. Кабрал, будь у него Дар, не согласился бы на такое насилие. Но остальные – эйха! Элейна уже знала, на что они способны.Над городом повисла пелена дыма, к вечеру его разогнал ветер, прилетевший с дальних болот. Днем слуга принес еду, а потом еще раз – ближе к вечеру. Элейна ходила по комнате, листала оставленную на столе Святую Книгу и рисовала на записке, которую адресовала самой себе, крошечные портреты Рохарио. Зазвонил вечерний колокол. Когда его последние отзвуки смолкли, Элейна услышала шорох легких шагов и скрип ключа в замке. Донесся запах чая из манзаниллы и свежего хлеба – и она успокоилась. Это всего лишь слуга с ужином.Однако пришел не только слуга.– Агустин! – Элейна вскочила и взяла из его рук поднос.За последние недели юноша заметно вырос, но лицо его по-прежнему было бледным. Слуга, оставшийся в коридоре, запер дверь на ключ, и Агустин поморщился.– Ты болен? – Элейна поставила поднос на стол и обняла брата, продолжая его пристально разглядывать. Он весело улыбнулся.– Ничего серьезного. Просто у меня слабые легкие. Рано или поздно они меня прикончат – или это сделает Дар. Какая разница?– Агустин!Да, он заметно повзрослел.– Я ничего не могу с этим поделать. Гораздо важнее, что за последние недели я узнал так много нового! – И он стал рассказывать: заклинание внушения, пергамент с кровью, благодаря которому он сумел подслушать то, о чем говорилось на совете иллюстраторов, использование крови и слез для создания картин с заклинаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118