– Он мертв?– Обожжен наверняка. И скорее всего, мертв. – Сарио пожал плечами. – Ты меня использовала, Элейна. – В его голосе зазвучали печальные нотки. – Я предложил тебе знание, но ты ответила мне черной неблагодарностью! А они!.. Они сохранили такое открытие в тайне от меня, сообщив о нем лишенной Дара женщине!Элейна не выдержала. Она не могла допустить, чтобы Вьехос Фратос присвоили себе их общее с Агустином открытие.– Это не их открытие, – с триумфом воскликнула она и по удивленному выражению глаз Сарио поняла, что стрела достигла цели. – Мы с Агустином придумали, что таким способом можно разговаривать друг с другом. И никто другой. Нам не нужно твое Фолио…– Бассда! – Ярость Сарио заставила Элейну умолкнуть. – Ты? Ты! Лишенная Дара и не имеющая подготовки… – Он коснулся своего Ключа, словно хотел погладить, и на его лице возникло странное выражение. – Подумать только, мне удалось найти всего одного подходящего человека, и тот оказался женщиной!Однако Сарио взял себя в руки и показал в дальний конец маленькой комнатки, где стояла кровать. Кроме того, тут были стол, стул, два мольберта, краски, закрытый ларец и несколько прислоненных к стене полотен.– Ты останешься здесь.– Что вы собираетесь со мной сделать? – На Элейну неожиданно низошло невероятное спокойствие, гнева и страха как не бывало.Сарио подошел к одному из мольбертов и снял с него покрывало: ее Пейнтраддо. Ему удалось узнать все секреты Элейны: Луса до'Орро в ее глазах и на лице, в руке зажата кисть. Какая прекрасная работа! Во рту у нее появился странный привкус, напоминающий пепел сожженной бумаги. Сарио коснулся своего пальца языком, а потом прижал его к нарисованным губам на портрете.– Он закончен. Я ничего не могу с тобой сделать, эстудо мейа. Тебе больше не нужно бояться ни иллюстраторов Грихальва, ни меня. Я выполнил свою половину договора, несмотря на то, что ты меня предала. – Он сказал это с обидой, словно мальчишка, жалующийся на какую-то детскую несправедливость. – Если я сожгу картину, чтобы наказать тебя, то погибну.– Ты убил Агустина, – прошептала она.Оставалась надежда, что Агустин лишь обожжен. Пергамент не успел загореться по-настоящему. Матра Дольча, помоги ему!Сарио больше не обращал на нее внимания, он погрузился в свои чудовищные заботы.– Вчера у меня начали болеть руки, появился жар, но ощущения были такими, словно это происходило не с моим телом. На миг перед глазами все помутилось, но затем прошло. И я понял, они попытались свершить Чиеву до'Сангва. Мне стало ясно, что кто-то меня предал. Но я и представить себе не мог, чтобы кто-то научился разговаривать посредством картины! Я сам должен был до этого додуматься! – Он замолчал, точно к чему-то прислушиваясь, и поспешил к двери.Ключ повернулся в замке, наступила тишина.Матра эй Фильхо! Что случилось с Агустином? Элейна бросилась на постель и дала волю слезам.Прошло какое-то время, прежде чем она немного успокоилась. Ничего. Никого. Ее охватила слабость, она не могла пошевелиться. Может быть, он заключил ее внутри картины. Может быть, воздух стал таким тяжелым, что не дает подняться с кровати. Никакой скорби, лишь краска и полотно, зачарованные границы бытия – навеки и навсегда. Глава 87 Было темно. Почему так быстро наступили сумерки? Где она? Элейна села. Заскрипела кровать. Комната показалась незнакомой, смутные очертания медленно перемещались на противоположной стене, мольберты вырисовывались, словно непристойные человеческие фигуры, выставившие ноги и огромные животы.Элейна вспомнила. Ей пришлось закрыть глаза, потому что возникшие образы ослепили ее, будто кто-то включил в темноте лампу. Она спала, в то время как умирал Агустин, если смерть не настигла его раньше. Матра эй Фильхо! Ее любимый Агустин. Элейна с трудом сдержала рвавшееся из груди рыдание. Услышала, как повернулся в замке ключ.Она успела встать, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Сарио. В одной руке он держал лампу, в другой поднос с обедом: баранина, хлеб, овощи и рыба в чесночном соусе с таким сильным ароматом, что Элейна почувствовала его через всю комнату. А еще он принес бутылку белого вина, дабы утопить ее горе.Элейна ела, отказываться было глупо. Тишина окутывала ее, как толстый слой краски, наложенный на холст, чтобы скрыть нарисованную на нем картину. Когда Сарио ушел, забрав лампу и поднос, стало так темно, что ей пришлось снова лечь. Он явно не хотел оставлять ей огонь: ведь Элейна могла попытаться отомстить ему и сжечь какое-нибудь из его заколдованных произведений – в надежде причинить боль. Если бы у нее появилась такая возможность той ночью, она воспользовалась бы ею не задумываясь.Утром Сарио вернулся с булочками, овечьим сыром и чаем. И смутил ее, окинув пристальным взглядом.– Я предоставляю тебе выбор, – наконец заговорил он. – Не могу спокойно смотреть, как умирает талант – в тебе, которая должна была родиться с Даром. Я буду продолжать тебя учить, если ты захочешь.– Никогда! Никогда я не соглашусь брать уроки у чудовища, убившего моего брата!Сарио кротко вздохнул. Теперь, при свете дня, он казался таким серьезным и разумным.– Я верю в твой талант, Элейна. А кто еще? Кто научит тебя тому, что ты стремишься узнать?По правде говоря, никто.Сарио принес карандаши и бумагу. Подошел к окну. Внизу, во дворе, начали распускаться кровавые цветы. Шесть дней до Кануна Миррафлорес. Он начал рисовать.Этот человек разбил ее жизнь и расправился с любимым братом.Элейна отвернулась и села на кровать, зажав ладони меж коленей, чтобы руки не выдали ее волнения. Через некоторое время, не проронив ни единого слова извинений или упреков, Сарио ушел и запер за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118