В ее поселке. Или в ближайшем городке. Сами видите, я не в курсе. Меня теперь самого удивляет, как много мне удавалось не знать.
— И Ванза умерла, не так ли?
— Она умерла в последнюю ночь пребывания Тессы в больнице, — отвечает Джастин, чуть более эмоционально, чем раньше. — Я провел в палате весь вечер, но Тесса настояла, чтобы я пошел домой и поспал хотя бы несколько часов. То же самое она сказала Гите и Арнольду. Мы по очереди дежурили у нее. Арнольд принес раскладушку. Тесса позвонила мне в четыре утра. По телефону дежурной сестры, в палате его, естественно, не было. Я сразу понял, что она очень огорчена. Более того, в отчаянии. Дело в том, что Тесса никогда не повышала голоса. Ванза исчезла. Младенец тоже. Она проснулась и увидела, что кровать Ванзы пуста, а кроватки младенца нет вовсе. Я помчался в больницу Ухуру. Арнольд и Гита подъехали одновременно со мной. Тесса была безутешна. Казалось, что она потеряла второго ребенка. Втроем нам удалось убедить ее, что теперь выздоравливать лучше дома. Что со смертью Ванзы и исчезновением ребенка в больнице ей оставаться незачем.
— Тесса не видела тела?
— Она пожелала увидеть ее, но ей сказали, что не положено. Ванза умерла, а ее брат увез ребенка в деревню их матери. Больница посчитала вопрос закрытым. Мертвые не интересуют больницы, — добавляет он, вспомнив Гарта.
— Арнольд видел тело?
— Он опоздал. К тому времени тело уже отправили в морг и потеряли.
Глаза Лесли удивленно раскрываются. Роб, сидевший по другую сторону Джастина, наклоняется вперед, хватает диктофон, чтобы убедиться, что в маленьком окошечке движется пленка.
— Потеряли? Тела не теряются! — восклицает Роб.
— Наоборот, я уверен, что для Найроби это обычное дело.
— Как насчет свидетельства о смерти?
— Я могу сказать только то, что узнал от Арнольда и Тессы. Об этом свидетельстве мне ничего не известно. О нем никто не упоминал.
— И никакого вскрытия трупа? — Лесли вновь обрела голос.
— Насколько я знаю, нет.
— К Ванзе в больницу кто-нибудь приходил? Джастин задумывается, потом приходит к выводу, что скрывать тут нечего.
— Ее брат Киоко. Он спал рядом с ней на полу, когда не отгонял от нее мух. И Гита Пирсон обычно подсаживалась к ней, когда приходила навестить Тессу.
— Кто-нибудь еще?
— Белый мужчина-врач. Но я не уверен в этом.
— В том, что он — белый?
— В том, что врач. Белый мужчина в белом халате. Со стетоскопом.
— Один?
Голос Джастина чуть меняется.
— Его сопровождала группа студентов. А может быть, я решил, что они — студенты. Молодые. В белых халатах.
С тремя золотыми пчелками, вышитыми на нагрудном кармане, мог бы добавить он, но осторожность удержала его язык.
— Почему вы говорите, студенты? Тесса называла их студентами?
— Нет.
— Арнольд?
— Арнольд в моем присутствии ничего о них не говорил. Это мое предположение. Молодые ребята.
— А как насчет их руководителя? Врача, как вам показалось. Арнольд что-нибудь о нем говорил?
— Мне — нет. Если его что-то и тревожило, он обращался непосредственно к этому мужчине… со стетоскопом.
— В вашем присутствии?
— Да, но не в пределах слышимости. Скажем, на самом пределе.
Роб и Лесли наклоняются вперед, ловя каждое слово.
— Рассказывайте.
Джастин уже рассказывает. На короткое время он снова с ними заодно. Но осторожность не покидает голоса. Она же читается в его усталых глазах.
— Арнольд отвел мужчину в сторону. За руку. Мужчину со стетоскопом. Они поговорили, как принято у врачей. Очень тихо, не для посторонних ушей.
— На английском?
— По-моему, да. Когда Арнольд говорит на французском или суахили, у него иная мимика, — а когда говорит на английском, мог бы добавить Джастин, едва не срывается на фальцет.
— Опишите его — парня со стетоскопом, — командует Роб.
— Коренастый. Крупный. Полноватый. Неопрятный. Я запомнил замшевые туфли. Мне показалось странным, что врач носит замшевые туфли, уж не знаю почему. Но туфли в памяти остались. И халат, который давно следовало постирать. Замшевые туфли, грязный халат, красное лицо. Прямо-таки представитель шоу-бизнеса. Если б не белый халат, импресарио. — «И три золотые пчелки, выцветшие, но заметные, вышитые на нагрудном кармане, — как у медсестры на постере», — думает Джастин. — Похоже, ему было стыдно, — добавляет он вслух.
— За что?
— За его присутствие там. За то, что он делает.
— Почему вы так говорите?
— Он не решался посмотреть на Тессу. На нас. Смотрел куда угодно, только не на нас.
— Цвет волос?
— Светлый. Возможно, рыжеватый. По лицу чувствовалось, что он пьет. Вы его знаете? У Тессы он вызывал острое любопытство.
— Борода? Усы?
— Чисто выбрит. Нет. Как минимум однодневная щетина. Золотистого цвета. Тесса неоднократно спрашивала, как его зовут. Он так и не ответил.
Роб вновь напирает на него.
— Как они говорили? — спрашивает он. — Спорили? Дружелюбно беседовали? Или собирались пригласить друг друга на ленч? Ваши впечатления.
Осторожность возвращается. «Я ничего не слышал. Только видел».
— Арнольд то ли протестовал, то ли упрекал. Врач отрицал. У меня создалось ощущение… — Он выдерживает паузу, подбирая слова. «Никому не доверяй, — наказывала ему Тесса. — Никому, кроме Гиты и Арнольда. Обещай мне». Он обещал. — Мне показалось, что они не в первый раз расходились во мнениях. Что я стал свидетелем спора, который длился достаточно долго. Об этом я подумал позже. Чувствовалось, что в каких-то вопросах они занимают прямо противоположные позиции.
— Получается, вы много об этом думали.
— Да. Да, думал, — сразу же соглашается Джастин. — И вроде бы английский — неродной язык врача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158