На нем был черный пиджак и полосатые брюки. Вот и пришел конец безвкусной элегантности, подумал Смайли.– Я пытался с вами связаться. Вы получили мое сообщение? – спросил Мастон.– Да, но я не имел возможности вам ответить.– Не понимаю.– Так вот, я думаю, что Феннан не застрелился. Я уверен– его убили. Я не мог вам это сообщить по телефону.Мастон снял очки и ошарашенно посмотрел на Смайли.– Убит? С чего вы взяли?– Феннан написал письмо в десять тридцать вчера вечером, если верить времени, указанному на письме.– Ну?– Так вот, в девятнадцать пятьдесят пять он звонил в центральную, чтобы заказать звонок на сегодняшнее утро. На восемь тридцать.– Откуда, черт возьми, вы это знаете?– Я был в доме, когда звонили с центральной. Думая, что звонят из управления, я снял трубку.– Откуда у вас такая уверенность в том, что разговор заказывал Феннан?– Я проверял. Телефонистка из центральной прекрасно знает голос Феннана. Она утверждает, что вчера вечером, в без пяти восемь, звонил именно он.– Они что, знали друг друга?– Да нет же, они по случаю просто обменялись когда-то любезностями.– И из этого вы делаете вывод, что его убили?– Я разговаривал с его женой по поводу этого звонка…– И?..– Она солгала. Она сказала, что сама его заказывала. Она, дескать, чрезвычайно рассеянна и иногда звонит в центральную, чтобы ей напомнили… так же, как другие завязывают узелок на память… когда у нее срочное свидание. И еще одна деталь: перед тем как пустить себе пулю в висок, Феннан приготовил какао. Он так его и не выпил.Мастон молча слушал, потом улыбнулся и встал.– Мне кажется, между нами произошло недоразумение, – сказал он. – Я отправил вас туда только затем, чтобы узнать, почему Феннан застрелился. Сейчас вы утверждаете, что он не покончил с собой. Мы не полицейские, Смайли.– Нет. Иногда я задаюсь вопросом, кто же мы.– Вы узнали что-либо такое, что может отразиться на нашей деятельности? Или что могло бы объяснить его поступок? Какой-нибудь факт, который увязывается с его письмом?Смайли колебался, прежде чем ответить. Он предвидел вопрос.– Да. Если верить миссис Феннан, наш разговор вывел Феннана из равновесия. (Пожалуй, придется все выложить.) Его это преследовало, он не мог заснуть. Она дала ему снотворное. То, что она мне сказала о настроении Феннана после нашего с ним разговора, полностью соответствует письму… (Мгновение он помолчал, с глупым видом моргая глазами.) Я вот к чему веду: я не думаю, что она говорит правду. Я не верю ни в то, что Феннан на писал это письмо, ни в то, что он хотел умереть.(Он повернулся к Мастону.) Мы не должны отвергать априори все эти противоречия. И еще. Я не обращался к экспертам, но существует сходство между анонимным письмом и запиской Феннана.Складывается впечатление, что они напечатаны на одной машинке. Это кажется нелепым, но это так.Мы должны предупредить полицию… и представить им факты.– Факты? – повторил Мастон. – Какие факты?Допустим, что она лжет. Конечно, эта женщина довольно странная. Иностранка. Черт ее знает, что у нее в голове. Мне говорили, что она многое перенесла во время войны, что она подвергалась преследованиям, и тому подобное. Может быть, она увидела в вас угнетателя, инквизитора. Она почувствовала, что вы вынюхиваете что-то. Ее охватила паника, и она рассказала вам первое, что пришло в голову. И из-за этого она преступница?– В таком случае почему Феннан звонил в центральную? Зачем готовил какао?– Кто может вам ответить? (Мастон говорил теперь звонче и убедительнее.) Если, к примеру, вы или я, Смайли, дойдем до этой крайности, если решимся уйти из жизни, кто может знать наши последние мысли? Так же и с Феннаном. Он видит, что его карьера кончена, жизнь теряет всякий смысл. Разве мы не можем понять, что он хотел в момент слабости или нерешительности услышать человеческий голос, почувствовать еще раз перед смертью теплоту человеческого общения? Может быть, это абсурдно, сентиментально, но это понятно в человеке, доведенном до отчаяния, решившем покончить с собой.Смайли обнаружил в нем новое качество: Мастон хорошо играл комедию. И в этой области Смайли был не в состоянии соперничать с ним. Вдруг он почувствовал, что в нем нарастает паника рожденная невыносимым обманом. И в то же время им овладела неудержимая ненависть к этому льстивому лицемеру, к этому омерзительному франту с его седеющими волосами и заученной улыбкой. Паника и ярость пробежали как зыбь, охватив его с ног до головы. Его лицо побагровело, очки затуманились, слезы подступили к глазам, что еще больше унизило его.Мастон, к счастью, ничего не заметивший, продолжал:– Вы не должны настаивать, чтобы я внушил министру внутренних дел, опираясь на подобное заявление, что полиция идет по ложному следу; вы же знаете, насколько наши отношения деликатны. С одной стороны, у нас есть ваши подозрения, которые вдвух словах сводятся к тому, что вчера вечером поведение Феннана не соответствовало намерению покончить с собой. Очевидно, жена Феннана вам лгала. С другой стороны, мы получили заключение полицейских экспертов, которые не нашли ничего подозрительного в обстоятельствах смерти Феннана. И, кроме того, из показаний миссис Феннан следует, что ее муж был потрясен разговором с вами. Я очень сожалею, Смайли, но это так.Наступила полная тишина. Смайли медленно овладел собой, и это усилие отобрало у него ясность мысли и дар речи; Его близорукие глаза часто мигали, толстощекое морщинистое лицо было все еще багровым, рот глупо приоткрыт. Мастон ждал, когда он заговорит, но Смайли чувствовал себя уставшим, и вся история сразу же перестала его интересовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44