Во время нашего разговора я обратил внимание, что сидевший рядом со мной джентльмен раздраженно поглядывает на нас. Он сидел, откинувшись в кресле и пытался заснуть.
– Вы видели Манускрипт? – спросил я Добсона.
– Частями, – ответил он. – А вы?
– Нет, но приятельница рассказала мне о Первом откровении.
Сидевший рядом джентльмен раздраженно принял другую позу. Добсон взглянул в его сторону:
– Простите, сэр. Я понимаю, что причиняю вам беспокойство. Вас не очень затруднит поменяться со мной местами?
– Не затруднит, – откликнулся тот. – А наоборот, очень устроит.
Мы все вышли в проход между рядами. Потом я проскользнул в кресло у иллюминатора, а Добсон сел рядом.
– Расскажите, что вы слышали о Первом откровении, – попросил он.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
– Я полагаю, Первое откровение – это осознание того непостижимого, что вносит перемены в нашу жизнь, ощущение того, что рядом действует нечто иное, неведомое.
Сказав это, я почувствовал, что сморозил глупость.
Добсон заметил мое смущение.
– И что же вы думаете об этом откровении? – спросил он.
– Не знаю.
– Не правда ли, что все это несколько выходит за рамки здравого смысла? Наверное, для вас было бы лучше забыть о Манускрипте и вернуться к размышлениям в практических сферах?
Я усмехнулся и утвердительно кивнул.
– Ну что ж, обычная история. Хотя время от времени нам и посылаются откровения о том, что в жизни происходит что-то еще, мы склонны по привычке относить подобные идеи к области непостижимого, а затем подвергать сомнению возможность вообще постигнуть сокровенное. Вот почему необходимо Второе откровение. Как только мы поймем, что существование неведомого оправдано всей историей, осознание этого приобретет большую значимость.
– А потом, – добавил я, – уже как историк соглашаешься с всеобщим преобразованием, которое предрекает Манускрипт?
– Да.
– Как историк?
– Да! Но необходимо выработать верный взгляд на историю. – Мой собеседник тяжело вздохнул. – Поверьте, это говорит вам человек, который много лет изучал и преподавал историю не так как должно! Я обычно уделял больше внимания техническим достижениям цивилизации и великим людям, двигателям прогресса.
– Что же плохого в таком подходе? – В нем самом – ничего. Что действительно важно, так это рассматривать всю историю с общечеловеческой точки зрения, стараться понять, что чувствовали и о чем размышляли люди. Я долго не мог этого уяснить. История должна помогать нам получать знания о том, как раздвинуть рамки времени, в котором мы живем. История – это не просто развитие техники, это эволюция мысли. Постигая то, как жили предшествующие поколения, мы начинаем постигать истоки нашего мировоззрения и оценивать свой вклад на пути к дальнейшему прогрессу. Мы можем обозначить точку нашего, так сказать, вступления на долгий путь развития цивилизации и после этого начнем осознавать, куда движемся.
Помолчав, Лобсон добавил:
– Воздействие Второго откровения состоит в том, что оно дает возможность взглянуть на историю именно с такой стороны, по крайней мере с точки зрения западной мысли. При этом предреченное в Манускрипте обретает более широкий смысл, отчего предсказания кажутся не только правдоподобными, но и неизбежными.
Я спросил Лобсона, сколько откровений ему довелось прочесть, и он ответил, что лишь первые два. По его словам, он открыл их для себя, слетав ненадолго в Перу три недели назад, после того, как появились слухи о древней рукописи.
– Прибыв в Перу, – продолжал историк, – я встретился с двумя людьми, которые подтвердили существование Манускрипта, хотя, казалось, были смертельно напуганы и ничего не хотели рассказывать о нем. Они объяснили, что власти просто свихнулись и угрожают расправой всякому, у кого имеются списки или кто распространяет сведения о Манускрипте.
Добсон посерьезнел:
– От этого я занервничал. Однако чугь позже один из официантов в отеле, где я остановился, рассказал мне о своем знакомом священнике, который часто упоминал о Манускрипте. По словам официанта, этот священник пытается противостоять попыткам властей замолчать существование древней рукописи. Я не удержался и отправился туда, где он жил и, по всей вероятности, проводил большую часть своего времени.
Должно быть, на моем лице выразилось удивление, потому ЧТО ЛОБСОН СПРОСИЛ:
– В чем дело?
– Моя приятельница, – взволнованно ответил я, – та, что рассказала мне о Манускрипте, получила все свои сведения от какого-то священника. Однажды она беседовала с ним о Первом откровении, но он не назвал своего имени. Они собирались встретиться еще раз, но священник не пришел.
– Возможно, это был один и тот же человек, – решил Лобсон. – Потому что мне тоже не удалось найти его. Лом был заперт и производил впечатление нежилого.
– Вы так и не видели его?
– Нет, но я решил осмотреть все вокруг. За домом стоял старый сарай. Он был открыт, и мне почему-то захотелось посмотреть, что находится внутри. Там я разгреб какой-то хлам и за плохо прибитой к стене доской обнаружил перевод Первого и Второго откровений.
Мой новый знакомый со значением взглянул на меня.
– Вот так просто и обнаружили их? – недоумевал я.
– Да.
– А сейчас они у вас с собой?
– Нет, – покачал головой Лобсон. – Я решил основательно изучить их и оставил у одного из коллег.
– А не могли бы вы вкратце рассказать о Втором откровении? – попросил я.
Добсон долго медлил с ответом, а потом, улыбнувшись, утвердительно кивнул:
– Полагаю, для этого мы здесь и оказались. Со Вторым откровением, – начал он, – наше обычное понимание обретает более широкую историческую перспективу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92