— А разве вы работали обойщиком?
— В общем-то да… Но приходилось быть и маляром… Я перепробовал много профессий… позже стал писателем… Жалко, но здесь тоже не попишешь. А я ведь только затем и пошел в Сахару. Дома уж очень дети шумят. Здесь нет шума, но и писать невозможно, только иди, иди…
— Не беспокойтесь, господин Кратохвиль. Дойдем до цели, тогда уж спокойно закончите свой роман.
— Да я уже закончил… необходимы только мелкие поправки. Шлифовка, так сказать. Я чувствую, что в некоторых местах характер главного героя дан не совсем четко. «Шоферу нельзя любить» — это название. Неплохо, а?
— Хорошо звучит.
— «Шоферу нельзя любить», роман в двух томах. Подлинная история. Одна бедная девушка… любит шофера… Интересно, правда? И в результате неожиданного поворота сюжета парень на ней женится.
— Интересно. Но кто-нибудь может и так об этом догадаться.
— Да, но не это главное. Роман продолжается дальше. Итак, хеппи-энда нет, читатель видит и то, что происходит после свадьбы. И… это печально.
— Хм… Что-то в этом есть.
— Герой… начинает пить, не хочет работать… принимается писать роман, разную чепуху… его жене это не нравится, она заставляет его работать. Семья постепенно разрушается. Да еще ребенок… Шофер остается таким, каким и был…
— Прекрасно. А можно мне будет прочитать? Знаете, всегда нужен беспристрастный критик.
Кратохвиль протянул папку.
— Я буду очень счастлив…
— Спасибо. У вас есть жена? — спросил человек в комбинезоне, когда брал серую папку.
— Мы развелись. Жена косо смотрела на то, что я пищу роман. Она всегда хотела, чтобы я зарабатывал деньги, оставаясь обойщиком. Бедняжка не понимала, что ее муж — творческая натура.
2
Вечером граф почувствовал себя лучше, но был все же очень слаб. Когда автомобилист вошел в палатку, сэр Йолланд спал. Мистер Гуливер не стал его будить, присел рядом и открыл роман Кратохвиля, чтобы сказать потом автору хоть пару слов. Граф спал более получаса и проснулся, когда в палатку вошла Анна.
— Мне кажется, — сказала девушка, — сэру Йолланду надо несколько дней отдохнуть в оазисе.
— Не советую, — ответил мистер Гуливер. — Если учесть близкое начало сезона дождей, мы можем опоздать…
— Ничего не нужно… — тихо сказал граф. — Я еду дальше.
— Ну уж нет, этого не будет! — сказала взволнованная женщина и вышла. Соколов поклонился. И тоже вышел. Снаружи его ждал возбужденный Кратохвиль.
— Ну как? — спросил нетерпеливый автор.
— В целом неплохо. Особенно удалась та глава, где шофера штрафуют за нарушение правил.
— В самом деле? Мне тоже нравится это место. Спасибо за объективную оценку. Я так рад, что вам понравилось! — И успокоенный Кратохвиль положил свою папку обратно в чемоданчик.
Перед отправлением мистер Гуливер осмотрел телеги, машины и распорядился выдать людям внеочередную порцию рома. Затем подошел к Польхону и остановился рядом.
— А вы сильны, как бык, — сказал человек в комбинезоне, кивая головой, — видел, как вытащили завязшую в песке телегу.
Польхон сплюнул, не вынимая трубки изо рта.
— Во время заключения Брестского мира я так двинул одному телеграфисту, что у него до сих пор не все дома. Мистер Гуливер угостил разжалованного старшего лейтенанта сигаретой. Рыжий бородач долго смотрел хмурым взглядом на портсигар, затем все же вытащил одну сигарету и доложил за ухо. Многие наблюдали эту сцену издалека. Матрос после своего разжалования ходил с таким видом, что некоторые опасались за жизнь человека в комбинезоне.
Мистер Гуливер потрепал по плечу и загоревшую грубоголосую ефрейтора Изабеллу.
— Я видел, что вы с двумя ружьями на плече. Ужасное испытание в пустыне. Я даже не знаю, как вы это вынесли.
Ефрейтор покраснела и хотела сказать: «Ничего удивительного. Мать в пустыне остается матерью». Но промолчала. Только бросила взгляд на Дюка Росванга. Сынишка валялся на земле и храпел.
После еще одного шестичасового перехода был наконец разбит «большой лагерь». Вдали виднелся оазис Иделес. Изможденное войско было грязным, оборванным, пропыленным насквозь. По карте автомобилиста было видно, какой огромный путь проделала маленькая армия. Оазис Иделес находился на границе с Суданом. Описав полукруг по пустыне, легион дошел до восточной части Сахары, а затем продвинулся глубоко на юг.
Герр Штрудль немного поблек за время пути. Все путешествие он проделал в светло-серых панталонах и цилиндре. Покуривая сигареты «Вирджиния». Как только коляска останавливалась и герр Штрудль протирал носовым платком лоб, неизвестно откуда тут же появлялась «Вирджиния» с длинной соломинкой и начиналось сосредоточенное сопение. Извозчик усаживался на подножку, курил вечную сигарету и читал все ту же старую газету. Повидимому, она служила неисчерпаемым источником информации для невозмутимого австрийца. Иногда герр Штрудль что-то неразборчиво ворчал себе под нос, поглаживая седые пышные бакенбарды, обрамлявшие его красное лицо, и приветствовал графа следующей фразой:
— Ist das aber warm….
Польхон разыскал маршала.
— Послушай, мне надо сказать тебе пару слов…
Маршал перепугался насмерть.
—Пожалуйста, я…
— Заткнись! Взгляни-ка лучше сюда. — И в свете горевшей на коляске лампы раскрыл ладонь.
— Узнаешь?
Маршал в конце концов осмелился взглянуть, затем побледнел и испуганно пролепетал:
— Но это же…
— Заткнись, старый шут! Ни слова! Скажу только, что это было у автомобилиста.
— О Боже мой!
3
Граф выглядел совсем обессиленным. Плечо воспалилось. Щеки запали, на них пылал лихорадочный румянец. Глаза были обведены темными кругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59