нудный педантизм и абсолютное отсутствие чувства прекр
асного. Он был настолько лишен музыкального слуха, что во время военной с
лужбы ему приходилось отсчитывать отдельные звуки, издаваемые трубачо
м, чтобы отличить сигнал «подъем» от сигнала «сбор».
Один из его немногочисленных друзей подтвердил впоследствии, что у него
«неописуемо дурной характер». А когда весной 1879 г. одному из посетителей п
рефектуры сказали, что этот Бертильон Ц сын уважаемого врача, статистик
а и вице-президента Парижского антропологического общества доктора Лу
и Адольфа Бертильона и внук естествоиспытателя и математика Ахилла Гий
ара, тот не поверил и разразился неудержимым хохотом.
Действительно, трудно было себе представить, что сына и внука таких видн
ых людей трижды исключали из лучших школ Франции за неуспеваемость и из
ряда вон выходящее поведение. А из банка, куда его приняли учеником, он был
уволен уже через несколько недель. И в Англии, будучи домашним учителем, о
н тоже никому не пришелся по нраву. Наконец только благодаря связям его о
тца молодого Бертильона приняли помощником письмоводителя в префектур
у полиции.
Рабочее место Бертильона находилось в углу одного из больших залов, загр
оможденных картотеками на всех французских уголовников. Летом в этом уг
лу было нестерпимо жарко, а зимой так холодно, что приходилось писать в пе
рчатках, а ноги буквально коченели. Здесь, поодаль от других, сидел Бертил
ьон и заносил в карточки данные, полученные полицейскими служащими при а
рестах и допросах подозреваемых.
Холодной весной 1879 г. он тоже был занят переписыванием примет личности пр
еступника. Его закоченевшие пальцы заносили в карточку вышедшие из-под
пера инспекторов, работавших по старинке, шаблонные описания типа: рост
Ц «высокий», «низкий», «средний»; лицо Ц «обычное», «без особых примет».
В общем, это были определения, подходящие для характеристики тысяч людей
. На карточках имелись приклеенные фотографии, сделанные фотографами, сч
итавшими себя «художниками». Соответственно и были сделаны снимки Ц ск
орее «художественные», чем четкие, а зачастую даже искаженные, ибо арест
ованные противились фотографированию.
Все, что проходило через руки Бертильона, наглядно свидетельствовало о т
ом глубоком кризисе, в котором оказалась Сюртэ. Со времен большого триум
фа Видока и созданных им методов преобразился мир, изменилось общество,
а вместе с ними Ц облик и сущность преступности. Но эти изменения еще вря
д ли осознавались общественностью. До 1879 г. лишь немногие ученые делали бо
лее или менее серьезные попытки выявить социальные, биологические, псих
ологические корни преступности и ее динамику. Среди них можно назвать бе
льгийского астронома и статистика Адольфа Кетле, посвятившего несколь
ко десятилетий своей жизни попыткам использовать статистические метод
ы при изучении преступности и вычислить, насколько велика доля преступн
иков в человеческом обществе.
В свою очередь итальянский психиатр Чезаре Ломброзо предпринял обширн
ое исследование физиологии и психологии преступников. Для этого в тюрьм
ах и психиатрических больницах города Павии он обмерил черепа большего
числа преступников и в результате пришел к выводу, что у каждого преступ
ника есть определенные аномалии в строении черепа, которые уподобляют е
го в большей степени, чем других людей, животному. Преступник, но словам Ло
мброзо, Ц это атавистическое явление, так сказать, шаг назад в развитии ч
еловечества. Следовательно, преступником рождаются. Вышедшая тремя год
ами раньше, то есть в 1876 г., книга Ломброзо «Преступный человек» получила и
звестность и за пределами Италии и привлекла внимание по крайней мере не
которых ученых к феномену преступника. В остальном же преступность прин
ималась просто как явление, с которым нужно бороться посредством примен
ения наказаний, и продолжала оставаться совершенно неисследованной об
ластью.
Но нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что в 1879 г. эта
проблема выглядела совершенно иначе, нежели в начале века. Во всяком слу
чае, стало очевидным, что с ростом населения и дальнейшим развитием пром
ышленного производства постоянно росло и количество преступников. Фен
оменальная память Видока на лица преступников была единственной в свое
м роде, но теперь не хватило бы даже сотни Видоков, чтобы запомнить лица бе
ссчетного количества преступников всевозможных категорий, всплывших н
а поверхность огромной трясины больших и малых преступлений в 80-х годах XIX
столетия.
С ростом общего культурного и образовательного уровня населения вырос
и интеллектуальный уровень преступников. В тюрьмах многочисленные «ба
раны» были не в состоянии выведать нужную им информацию у сокамерников,
менявших для сокрытия прежней судимости свои имена и внешность. Все реже
удавались старые провокационные трюки инспекторов, притворявшихся до
брыми знакомыми заключенных. Ничего не давали и установленные за опозна
ние преступника премии. Наоборот, они приводили к тому, что инспекторы вс
е чаще заключали сделки с жадными до денег заключенными и с их согласия к
лятвенно заверяли, что данный заключенный и есть разыскиваемый преступ
ник. Премию инспектор делил затем со своим сообщником. Результатом этих
сделок было обилие судебных ошибок, чреватых тяжкими последствиями, атм
осфера неуверенности, некомпетентности и обмана.
То, что Видоку служило лишь подспорьем к памяти Ц его картотека, Ц превр
атилось волей-неволей в основное средство идентификации преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160