охранники в сторожке, Альма на стреме — граница на замке.
На другом стуле, привалившись плечом к столу, прикорнул его напарник Миша Костюк, двадцати пяти лет от роду, в недавнем прошлом пограничник, а теперь ночной сторож с окладом, втрое превышающим прежнее жалованье экс-лейтенанта. Куртка повисла на спинке, поверх тонкого свитера — ремни, поддерживающие кобуру с «ПМ». Еще не так давно охранники могли обходиться тривиальными «газулями» и электрошокерами, но времена меняются, все как в сказке — чем дальше, тем страшнее — народ звереет потихоньку. Даже площадки с дорогими тачками «бомбить» стали. Так что впору рыть окопы полного профиля и ставить у ворот бронетехнику.
Резко полыхнуло, оглушительно рявкнул гром, в такт ему жалобно затренькали стекла в окне. Пулеметные струи дождя косо-прицельно хлестнули по окнам, выбили звонкую дробь на черепичных скатах крыши.
Зубов прикурил сигарету и, подперев плечом стену, бездумным взглядом уставился в окно.
Огромная лохматая псина, вольготно распластавшаяся на мокром асфальте у самых ворот, вдруг резко вскинула лобастую голову, чутко повела по сторонам своими ушами-локаторами, сторожко процедив через ноздри насыщенный озоном и влагой воздух. Сторожевая собака, общавшаяся с ночью на недоступном человеческому племени языке запахов и звуков, первой смогла распознать знаки грядущей опасности. Какое-то мгновение она еще лежала неподвижно, затем опавшая нижняя губа обнажила огромные клыки, и из глотки вырвался наружу грозный рык.
Резво стартовав, Альма огромными скачками понеслась в направлении стройки, выбирая на ходу цепь. И, уже заранее предчувствуя, что длины поводка ей не хватит, полыхнула яростным хриплым лаем: хватит дрыхнуть, господа охранники, аларм, тревога!
— Миша, подъем! — встревоженно скомандовал Зубов. Он даже не заметил, что Костюк стоял уже рядом. — Альма чудит!
— Кто-то забрался на стройку, — первым сориентировался в ситуации бывший пограничник. — Или возле самых ворот ошивается... Надо бы шугануть, а? Чего молчишь, Серый?
— Как забрался? По воздуху? — скептически отозвался напарник. — Дальнюю браму, между прочим, я самолично запер. Ферштейн?
— По воздуху или еще как-нибудь — понятия не имею. — Костюк, сдернув со спинки стула кожанку, мгновенно накинул ее на себя. — Но точно там кто-то бродит.
— Наверняка помойный котяра.
— Альма попусту брехать не станет, — вступился за свою любимицу Костюк. — И ты это прекрасно знаешь. Говорю тебе, чужие...
Мгновение спустя, как бы в подтверждение его слов, собака выдала новую порцию злобного лая. Зубов раздраженно пожал плечами: непонятно, с какой стати такой переполох. Из окон сторожки — небольшое кирпичное строение гнездилось на высоком фундаменте — просматривалась практически вся площадка: ближние и дальние ворота, скопище мокнущих под дождем машин, трехметровой высоты проволочное заграждение, недостроенный каркас автотехцентра с задранной в небо стрелой крана и непременным вагончиком для строителей, а за ними крутая земляная насыпь Литовского вала, ограничивающая территорию с востока. Склон ее заплетен «колючкой». Проезжая часть улицы выглядела совершенно пустынной — ни тебе транспорта, ни прохожих — на противоположной стороне темнеют громады жилых домов, чуть дальше и наискосок, по направлению к Верхнему пруду, в призрачном свете редких фонарей панорама площади Маршала Василевского. Она также была пустынна, лишь в самом дальнем углу, у башни Дона, промелькнули огни автомобильных фар.
— Кому не спится в ночь глухую? — мрачно пошутил Костюк. — Приключений захотелось? Ну-ну... Сейчас мы кого-нибудь покусаем...
В отличие от напарника он отнесся к происходящему достаточно серьезно, поэтому не стал терять время даром. Схватив мощный «бошевский» фонарь и облачившись в дождевик из прорезиненной ткани, на мгновение застыл у порога.
— Ты идешь? Или здесь будешь бдить?
Зубов тяжко вздохнул — очень уж не хотелось высовываться под проливной дождь.
— Ладно, уговорил, Карацупа. Заодно и проветрюсь.
Костюк первым нырнул под водопадные струи дождя. Альма, повинуясь команде, отданной негромким, но уверенным и непреклонным голосом, тут же умерила свой пыл и даже слегка осадила назад, ослабив натяжение цепи. Во всем ее облике сквозила скрытая до поры мощь, мышцы сотрясала мелкая дрожь нетерпения, из клыкастой пасти вырывалось хриплое дыхание. Собачка вышколена была по высшему разряду, ей не нужны дополнительные разъяснения. Она способна сбить с ног любого, даже самого крепкого бойца, а если тот начнет вдобавок бузить, размахивать ножами-кастетами, еще и хватанет как следует...
Миша Костюк управился наконец с карабином, соединявшим цепь с ошейником. Если у лихих людишек, забравшихся в неурочный час на стройку, есть хоть капля ума, то, предупрежденные, а заодно и напуганные свирепым собачьим лаем, они наверняка должны уже были отступить за пределы охраняемой площадки. Ну а если по жизни они ребятки наглые и настырные, в таком случае им можно лишь посочувствовать.
Костюк хлопнул псину по загривку: вперед, Альма, — твой выход!
Зубов на какие-то мгновения задержался на ступенях, наблюдая за разворачивающейся на его глазах сценкой. Сохраняя грозное безмолвие, как и положено породистому псу-служаке, огромная овчарка буквально в три прыжка преодолела расстояние, отделявшее ее от угла строения, и скрылась из вида. Следом за ней рванул Костюк, одной рукой придерживая развевающиеся на ветру полы дождевика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20