или как он, переодевшись бродячим певцом, проник с целью разведки в лагерь датчан.
Таким образом, в Англии Альфред стал национальным героем, как, значительно позже, Людовик Святой во Франции, Фридрих Великий – «Старый Фриц» – в Пруссии и Джордж Вашингтон в Америке.

Датская империя

В 980 г. набеги викингов возобновились, но теперь их устраивали короли Дании и Норвегии, которые обрели достаточное могущество, чтобы пресекать несанкционированную частную инициативу своих подданных. По сравнению с прежними эти походы были организованы более масштабно и профессионально, и целью служили уже не случайные грабежи, а систематическое получение выкупов и захват земель. В 1016 г. Кнут Датский был признан королем Англии. В ходе войн, приведших к такому итогу, английские и датские вожди сражались по обе стороны; в конце концов английские, датские и англодатские вельможи сочли, что их вполне устраивает власть могущественного датского короля, который готов соблюдать законы всех своих королевств. Однако этот союз оказался крайне непрочным. Ранняя смерть Кнута (1035) и его сыновей (1042) привела к реставрации английской королевской линии. В континентальной Европе набеги викингов прекратились несколькими поколениями ранее.

Развитие феодальной системы

Чтобы в полной мере понять, насколько набеги викингов способствовали разрушению империи Каролингов, нужно вернуться назад и представить себе, как управлялась эта империя и как складывались отношения в среде новой социальной элиты.
К тому времени, когда в середине VIII в. Меровингских королей сменили Каролинги, прежняя профессиональная римская администрация Галлии уже давно исчезла. В силу этого столь обширным государством, как империя Каролингов, можно было управлять лишь опираясь на систему личных отношений между сувереном и наиболее влиятельными людьми королевства: только они обеспечивали поддержку короля и выполнение его приказов.
Эти отношения Каролинги создавали двумя путями. Во-первых, используя старую систему «наместников» (лат. comes, франц. comte, англ. count, нем. Graf – граф): от имени короля они управляли графствами, на которые было поделено королевство. Графы назначались на время: во власти короля было сместить их или перевести в другое место. В правление Карла Великого постоянно насчитывалось от 200 до 300 графов, в большинстве своем представителей франкской знати. Во-вторых, суверен связывал людей отношениями личной верности – «вассалитетом» (термин происходит от кельтского слова в латинизированной форме «vassus» – вассал) – с помощью клятвы или присяги. Взамен он был обязан кормить вассалов за своим столом (этот обычай долго сохранялся, особенно в практике воспитания юношей из знатных семей при королевском дворе) и во все больших размерах одаривать их бенефициями, то есть почестями, привилегиями и, в первую очередь, землями. Эти земли стали называться фьефами – ленными владениями. В свою очередь вассал обязывался служить своему господину прежде всего во время войн.
Эта система вряд ли развилась в известных нам формах, если бы она не покоилась на гораздо более древних германских традициях «господства» и «верности». Такого рода отношения уже в I в. н. э. описывал римский историк Тацит.

А выйти живым из боя, в котором пал вождь, – бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, – первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники – за своего вождя… От щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи Корнелий Тацит. Сочинения: т. 1–2. / Пер. А.С. Бобовича. Т. 1. Л., 1969. С. 359 (Германия 14).

.

Верность, особенно в сражении, оставалась главной мужской доблестью, а неверность или измена господину – величайшим бесчестьем. Через пять с лишним веков после Тацита англосаксонская поэма «Беовульф» так описывает бесчестье воинов Беовульфа, бежавших во время последнего и рокового сражения героя с огнедышащим драконом.

Тогда уж из лесу, из рощи вышли
клятвопреступники, – те десять бесславных,
бежавших в страхе, копья в испуге
поднять не посмевших, меча в защиту ратеначальника, –
и вот, покрывшие щиты позором,
они приблизились к одру героя, глядя на Виглафа:
сидел скорбящий над телом старца,
достойный копейщик кропил водою лицо владыки,
но бесполезно – ничто не смогло бы
дружиноводителя вернуть к жизни!
…Суровой речью их встретил воин,
мужей трусливых, бежавших от битвы;
на них, бесчестных, глядя презрительно,
так молвил Виглаф, сын Веохстана:
«Правдоречивый сказал бы: воистину
вождь, наделивший вас, нестоящих,
кольцами золота, ратными сбруями…
зря отличил он мечами острыми
вас, дрожащих при виде недруга.
Не мог он похвастаться вашей помощью
в сражении…
За то отныне и вам не будет даров сокровищных,
нарядов ратных, ни радостей бражных;
и вы утратите, землевладельцы, наделы наследные,
когда услышат дружиноводители в краях сопредельных
о том, как в битве вы обесславились!
Уж лучше воину уйти из жизни, чем жить с позором! Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. / Пер. В. Тихомирова. М., 1975. С. 164–166 (Беовульф 39).



Отношения верности между господином и вассалом составляли психологическую основу раннесредневекового общества; но эта тонкая субстанция нередко страдала от еще более фундаментальных человеческих инстинктов – эгоизма, алчности, честолюбия и в первую очередь страха. Важным условием верности была щедрость господина, то есть необходимость вознаграждать своих вассалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142