.»— «Да. Мы снова вместе...» — «Великолепно! Самый верный признак выздоровления — когда у человека появляется жажда жизни. Раненый встает утром, умывается сам, бреется, начинает искать бриолин, чтобы причесаться, надевает тщательно отглаженную рубашку, отправляется гулять по побережью; он вроде бы ищет что-то, заглядывается на каждую встречную женщину; ну, а я смотрю на него и думаю — выздоровел. Хорошо, «но вы приехали!» Вот когда я ощутила всю суровую жестокость войны. Грубая правда и говорится грубыми словами. Спадают все покровы, вещи становятся на свои места. И я стою словно обнаженная перед этой женщиной; не раз исповедовались ей спасенные в последнюю минуту, вызволенные, возвращенные к жизни; я в ее глазах вещь, полезная в самом низменном плане, вне всех и всяких высоких мыслей и слов. Я больше не милосердная мать, как мне казалось совсем недавно, я просто одна из тех крикливых бродячих торговок и маркитанток, что во все времена ехали в повозках с полотняным верхом, как на офортах Калло, следом за воинственными ландскнехтами, за королевскими копьеносцами, шагавшими по дорогам Фландрии, Пьемонта, Миланского герцогства, Неаполя, в сумятице и суете военного быта — звон оружия, пение рожка, ржание коней, биваки, огни кузниц, где перековывают лошадей, чинят латы, и с нова скрипят колеса, тащится следом походная кухня да кучка музыкантов распевает непристойные песенки. Я тоже, как те женщины,— выход из положения, ведь втайне перед каждым мужчиной, как только он выздоровел, встает этот вопрос. И вот они отправляются в Кастельон-де-ла-Плана, надо «развязать» (я, кажется, слышала это выражение от Гаспара Бланко). А Жан-Клоду повезло, я здесь, ему проще и удобнее, чем другим. Грубость факта и грубость слов возмущают меня. Война по-своему ведет счет времени, я так не могу, у меня другие часы. Но Жан-Клод — вот он, только он и существует, значит, и я буду теперь по-новому, по-военному отсчитывать время. Кстати, взгляну на часы — без четверти три. Отодвигаем раскладушку — к чертям ханжеские больничные порядки! «Давай изголовье поднимем,— вместе крутим ручку и хохочем,— повыше, еще повыше, почти совсем вертикально, нет, надо немного ниже, а теперь слишком уж плоско, не годится, давай опять поднимем, да хватит же; еще немного, вот так...», а потом бьются наши тела, сливаются в одно, и мы плывем куда-то далеко-далеко, а когда возвращаемся — встает за окном едва заметная за линией моря ранняя прекрасная заря. И мы засыпаем, и солнечные лучи затопляют комнату. (У сестры-мулатки хватило такта не являться в то утро мерить Жан-Клоду температуру...) Разбудил нас радостный вопль Гаспара: «Пошли на пляж, черти! Уже одиннадцать! Не сидеть же целый день взаперти!» Я едва успела убежать в ванную — Гаспар ворвался в комнату, он высоко поднимал трубу; левая рука еще на перевязи, но уже без гипса. «Сняли гипс! — кричит Гаспар.— Если человечество надеялось, что я напишу «Дон-Кихота», оно здорово просчиталось. Мне с однорукими не по пути!»
И вот мы на маленьком пляже, битком набитом купальщиками, словно в Париже в летнее воскресенье, когда при свете солнца людям начинает казаться, будто вода в Сене не такая уж грязная. Песку мало, больше галька, на побережье Средиземного моря почти везде так. И очень мало женщин, только несколько свободных от дежурства сестер в скромных купальных костюмах; их, впрочем, считают скорее товарищами, как-то не замечают, что они женщины, соответственно и обращаются с ними, на мой взгляд, слишком уж по-свойски. Я в длинном закрытом льняном платье, оно спасает от загара, загореть хотелось бы, да приходится помнить о ночной сцене в «Жизели», о «Лебедином озере», о «Сильфиде»; довольно странно выглядела бы призрачная девушка или белый лебедь со смуглым, как у мулатки, лицом, загорелыми руками и плечами. Жан-Клод и Гаспар устроились в тени под деревом, я бреду вдоль пляжа у самых волн. Люди разбились на группы, каждый тяготеет к своим, до фронта далеко, так что иначе и быть не может. Французы расстелили байковое одеяло и засели за карты, играют в белот, будто в каком-нибудь «Кафе де Коммерс»; итальянцы собрались в кружок, слушают с восторгом приятеля, тот распевает «Фуникули-Фуникула», «Дивная Аида», «И вот я умираю» из «Тоски», украшая арии длиннейшими и вовсе не нужными фермато; немцы играют в мяч; а вот и американцы — играют в бейсбол, в Европе эта игра не распространена, никто, кроме них, здесь ничего в ней не смыслит... У невысокой стены примостились четверо светловолосых парней, откуда они — видно сразу по лицам, разлеглись на подстилке, безмятежно читают, закрывшись книгами от солнца. Книги на русском. Авторы и названия мне незнакомы: Леонов, Всеволод Иванов («Бронепоезд»), Константин Федин, Николай Островский («Как закалялась сталь»). Меня вдруг охватывает непреодолимое любопытство. Много лет подряд я делала все возможное, чтобы не знать советской литературы. И вот она пришла ко мне, здесь, на берегу Средиземного моря. Я готова вырвать книги у них из рук, парни эти — русские, они знают язык моих дедов, странная ревность шевелится в сердце. Разбираю издали буквы, мало кто на этом пляже смог бы прочесть их, чувство такое, будто меня грабят, отнимают что-то мое, родное, мне одной принадлежащее. Впервые за долгое время хочется полистать русские книги, посмотреть, что собой представляет русская «новая литература»; мне рассказывали, что ее издают громадными тиражами, навязывают читателям, так распорядились люди, которым поручено ведать культурой. Юные атлеты, явившиеся сюда, чтобы хоть чем-то помогать испанцам («Русских бойцов в Интернациональной бригаде нет»,— сказал мне Жан-Клод), конечно, не знают великих русских писателей нашего поколения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169