.. Теперь иди в центр... Повторим «Благородный вальс»... Встали в позицию... Начали...»
Но вскоре я покинул прелестный «Карнавал» ради книг. Они заняли все стены, добрались до самого верху и больше уже не умещались в нашей маленькой комнате рядом с танцевальным классом. К тому же некоторые ученицы являлись на занятия по вечерам, когда я возвращался из университета — приходилось пользоваться черным ходом, чтоб не показаться нескромным; девушки, мои племянницы и их подружки, окончив занятия (а работали они, надо сказать правду, старательно и с увлечением, чего я вовсе не ждал, поскольку мамаши с ранних лет заставляли их заниматься глупостями, то есть приобщали к так называемой «светской жизни»), стягивали пропитанные потом collants, плотные шерстяные чулки, снимали tutu и, будто спортсмены из раздевалки стадиона, бежали, голые, в душевую (Вера, сокративши наше жизненное пространство, установила четыре душа), с наивным бесстыдством демонстрируя едва намеченную детскую или высокую, вполне сформировавшуюся юную грудь, а также и тс остальное. Каждый вечер, пройдя через кухню, я вынужден был запираться в нашей тесной комнате и сидеть до тех пор, пока не уйдет последняя ученица. Мне это надоело; и, чтобы каждый из нас получил возможность без помех сосредоточиться на своей работе, я приобрел квартиру, о какой мечтал еще в ранней юности: несколько комнат, расположенных анфиладой в мезонине, в старом городе неподалеку от древней площади Капшания Хенераль; получился очень милый pent-house с дома на порт, Морро и крепость Ла-Кабанья. В ломбардах на улице Анхелес я раздобыл огромный шкаф в колониальном стиле с большущими зеркалами и барочными консолями — в таком шкафу только кринолины храни,— кресла с резными спинками красного дерева, лампы с разноцветными хрустальными подвесками и даже качалки с решетчатыми сиденьями и выжженным на деревянных спинках рисунком. Каждая вещь была по-настоящему сильной, прежние владельцы заменили ее, по-видимому, дешевый американской «функциональной» мебелью либо «столовым», грубо подделанным под Возрождение, из тех, которые у нас в народе зовутся «Испанская грусть»... Школа по-прежнему оставалась в Ведадо, там Вера работала, а жили мы теперь в мезонине старинного дворца; здесь уместились и мои дна чертежных стола, и книжные полки; на террасе мы принимали друзей или просто сидели, ожидая, когда подует знаменитый бриз из Кохимара, его дыхание ощущалось вечером, после девятичасового пушечного зала; иногда мы смотрели, как входят в порт большие роскошные туристские пароходы, ярко освещенные, с оркестром, играющим на корме; они возникали из темноты, сверкая гирляндами разноцветных огней, мачты высились, будто громадные рождественские елки — изукрашенные, переливающиеся, на верхушке трепетали в лучах прожекторов флаги и вымпелы. «Людей, которые путешествуют на этих пароходах, война, видимо, нисколько не беспокоит»,— говорила Вера. «Вероятнее всего,— отвечал я, —-они на ней наживаются. Для одних — ужас, а для других — выгодное дельце». В это время мы узнали, что ситуация, которая так меня мучила, изменилась внезапно и резко — между Россией и Германией началась война. Прошел месяц, фашисты взяли Смоленск. Потом пал Киев. «Они, конечно, разрушили дворцы, церкви, всю старину, что жила со времен Ярослава Мудрого»,— рыдала Вера. В августе началась блокада Ленинграда... «Океан отделяет нас от Европы,— говорила Вера. Она видела, как все больше и больше тревожит меня происходящее: — И уж раз мы здесь, лучшее, что нам остается, это предоставить старой Европе со всеми ее конфликтами нить и окончательно губить себя. Нет мне больше дела до ее трагедий! Предпочитаю трагедии Эсхила и Гёте в университетском театре». (В это время в университетском дворике шли репетиции — Гекуба рыдала над развалинами Трои...) И тут будто взрывом оглушила Гавану новая весть: японские самолеты бомбят Пирл-Харбор.
Евангелие от Луки
21
Я всегда особенно любил старую Кальсаду-де-ла-Рейна, широкой дорогой идет она вверх от украшенной перьями Индианки, что стоит над белым фонтаном с четырьмя дельфинами, к королю Карлу Третьему, с изъеденным плесенью носом, в мраморной горностаевой мантии; величественно высится он между Земным шаром масонской ложи и острой стрелой неоготической церкви Христова. С новой радостью проходил я в то утро мимо Индианки, глядел на прекрасную ее грудь, мимо монарха, что позировал Гойе, и со мной вместе смотрели на них Флорестан, Кшебий и Киарина, потому что в ближайшем нотном магазине я купил два экземпляра «Карнавала» Шумана (они необходимы были Вере для работы); задумавшись, я чуть не сбил с ног какого-то человека—«Прошу прощенья!»... Прохожий вгляделся и меня и вдруг кинулся мне на шею, принялся обнимать, хлопать по спине. Насилу я вырвался, глянул ему в лицо и застыл, полный радостного изумления, не веря своим глазам. «Ну, конечно, все ясно. Ты, разумеется, был уверен, что я сыграл в ящик. Так нет же, братец, нет и нет! Вот он я, жив-здоров и хвост морковкой. И труба со мной, как положено». Я, в самом деле, думал, что Гаспар убит или пропал без вести во время разгрома, которым кончилась война, наша война. Мы зашли в первое попавшееся кафе, Гаспар стал рассказывать горестные приключения — все, что случилось с ним потом; он был веселый как прежде, не терял чувство юмора, это и помогло ему вынести твердо самые тяжкие испытания и унижения. Да. Он покинул Испанию с последними республиканскими частями; после роспуска Интернациональных бригад выдал себя за другого (акцент похож, кожа смуглая) и с разрешения командира, который счел его своим земляком, бился с фашистами до последней минуты;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169