Баттерфляй у нее был очень техничный, это Адька понял сразу.
«Пловчиха какая-нибудь», – думал он, стараясь не отстать. Потом стало не до мыслей.
Когда Адька вылез на берег, его пошатывало и в голове звенело. Он огляделся, пытаясь разыскать девчонку, но зеленая шапочка уже исчезла. Адька пошел к машине, возле которой маячила долговязая фигура Колумбыча. Лицо у Колумбыча было старое, куда старше возраста лицо, а фигура – как у семнадцатилетнего мальчишки, сухая, в четких переплетениях мускулов. Колумбыч приплясывал под твист соседнего транзистора на самом солнцепеке.
– Замерзаю в воде, – пожаловался он. – Не успел накопить жировой прослойки. Ты с кем там на волнах качался?
– Не знаю, – сказал Адька. – Мощная девчонка, баттерфляем ходит.
– Она и дельфинчиком ходит, – сказал приплясывающий Колумбыч, – я ее знаю. Из института физкультуры она. Акробатка.
Адька лежал на горячей ракушке и думал о том, что хорошо бы закрутить роман с акробаткой. Чтоб потом в дождливые дни в палатке предаваться воспоминаниям, а уж совсем потом, на склоне лет, тоже предаваться воспоминаниям о полноценно прожитой жизни, где были работа, опасности, женщины и вино. Жизнь мужчины.
Акробатку он увидел через час. Она сама пришла к нему и села рядом. Он увидел ее еще издали, когда она шла к машине, и как-то сразу узнал, а узнав, разочарованно хмыкнул. Девчонка была маленькая и по-физкультурному плотная, с плотными развитыми тренажем ногами, и вся фигура у нее была такая, какая бывает у девчонок-физкультурниц, а у них она всегда отличается от фигур журнальных красоток. На акробатке был отчаянно смелый «бикини» – две голубые полоски ткани, – но, наверное, из-за спортивной ее фигуры этот отчаянно смелый купальник не наводил на грешные мысли. Но больше всего Адьку разочаровало лицо. Круглое веснушчатое лицо с коричневыми пятнами от солнечных ожогов и облупленным носом. Не такой, совсем не такой хотел видеть Адька даму своего южного романа.
– Почитать есть что-нибудь? – спросила девчонка, как будто Адька был ее давним приятелем, хорошим знакомым.
– Есть, только скучное, – сказал Адька. – Спецлитература.
– Скучное не надо, – сказала она и стала смотреть на море коричневыми, как у козы, глазами. Адька лежал и думал, как бы начать непринужденную светскую беседу.
– А лихо у вас получается плавать, – сказал он.
– Ты тоже ничего, – откликнулась девчонка. – Только голову низко держишь, когда вольным плывешь.
– Да, – сказал Адька, – у нас в Сибири особенно негде учиться. Я морозоустойчивый очень, потому научился.
– Ух, – передернулась девчонка, – как в той Сибири можно жить? Я всю жизнь здесь прожила и учиться поехала в Кишинев, где теплее.
– Можно, – снисходительно ответил Адька. – Лучше, чем здесь.
– Я сегодня на танцы пойду, – по неизвестной логике сказала она.
– Отлично, – покраснев от собственной наглости, откликнулся Адька. – И я тоже. Где встретимся?
– У парка в восемь, – скучно ответила девчонка и вдруг пошла прочь в своем немыслимом «бикини», как будто не за тем и приходила, чтобы назначить Адьке свидание.
«Ну и ну, – подумал Адька, глядя ей вслед. – Действительно, юг. Жаль, что она замухрышка такая, а то бы…»
Он так и не успел додумать, что бы было, если бы акробатка не была такой замухрышкой, так как мимо в пятый раз прошел гигантский парень в жокейской шапочке. Парень был великолепен в могуществе двухметрового роста и отлично развитой фигуры. Он шел подрагивающей небрежной походкой, какой ходят по пляжу гордящиеся фигурой пижоны.
– Чего тут шляется этот десятиборец? – спросил Адька.
– А что ему делать? – ответил Колумбыч. – У него цикл развития уже закончен.
Пляж все так же грохотал в выкриках волейболистов, шуме транзисторов и неумолчном шорохе ракушек, которые перекатывала накатная волна. Но шум этот уже шел на спад, все больше людей одевалось и шло к автобусной остановке или к машинам. Какой-то запоздавший пузатый дядька, боязливо переступая босыми ногами, спешил к воде, живот у него колыхался.
– С подвесным бачком дядечка, – сказал Колумбыч. – Пойдем вина выпьем, – предложил он и тут же, подвернув под себя одну ногу, ловко поднялся «пистолетиком».
– Идем, – сказал Адька.
Они прошли мимо машин к зеленой веранде, где из двух окошек неслись запахи чебуреков.
– Куда без штанов претесь, бесстыжие? – закричала на них продавщица. – Здесь торговая точка, понятно?
Адька оглянулся. По всей веранде вокруг синих пластмассовых столиков стояли люди без штанов. Но продавщица, сделав положенное по инструкции замечание, уже успокоилась и принялась мыть посуду, потом выдала им по стакану рислинга и три пахнущих зноем чебурека. Есть чебуреки в жару не хотелось. Мутное вино терпко вязало язык.
– Давай домой, – сказал Адька. – Хватит на первый день.
Машины уже поредели, только в «Волгах» сидели пижонистые сорокалетние владельцы и заманивали проходивших мимо девчонок. В стороне в сверкающем лаком модном «Москвиче-408» сидел какой-то хлыщ и смотрел на проходивших женщин оценивающим взглядом.
– Ждет, когда к нему Марина Влади сядет, – сказал Колумбыч и хмыкнул.
Вечером Адька начистил югославские мокасы, извлек из чемодана костюм и финскую нейлоновую рубаху. Все эти вещи покупались по случаю в Хабаровске, Владивостоке или Новосибирске и валялись на базе в обшарпанном чемодане, тоже в ожидании случая. Завязывая галстук, Адька подумал о ребятах, у которых вот тоже сейчас во вьючных ящиках или обшарпанных чемоданах валяется импортное барахло, те же чешские костюмы, югославские туфли и финские нейлоновые рубахи, ибо покупали они всегда вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20