— Кто — неизвестно?
— Официально он — или она — нигде не упоминается Но я почти уверена, что такой человек есть.
— И как давно он существует, иными словами, как давно в публикациях прослеживается эта рука?
— Семь последних лет. То есть с сентября девяносто четвертого года. Большой материал в «Paris Match» открывает эту, так сказать, серию.
— А до того?
— До того долгое время была тишина. О ней писали мало эпизодически и зачастую — довольно иронично. Иногда просто издевательски.
— Но так было не всегда?
Разумеется. В середине шестидесятых пресса захлебывалась — Габриэль объявили чуть ли не святой, провидицей — уж точно. Надо сказать, Это продолжалось довольно долго — лет двадцать без малого. Если верить публикациям того времени, она действительно обладала паранормальными способностями. Волшебный дар открылся очень рано — девочке только исполнилось тринадцать лет. В ту пору — как утверждают очевидцы — ее откровения были всегда импульсивными, неожиданными. Казалось, что устами Габи вещают какие-то высшие силы. Порой она и сама не понимала, что за слова произносит, какие события и каких людей имеет в виду. Однако тогда Габриэль не ошибалась. Известность, а затем и слава настигли ее довольно быстро. Из провинциальной Нормандии Габриэль Лавертен перебралась в Париж. Квартира в шестнадцатом округе, именитые клиенты, таинственные слухи… все это сыграло свою роль — мадам Габи стала знаменитостью Парижа, подругой и советчицей великих людей. Некоторые предсказания были потрясающе точны.
— Обман вы исключаете?
— Практически исключаю. Хотя абсолютно исключить некую манипуляцию, конечно, не могу. Такую возможность вообще никогда нельзя сбрасывать со счетов. Но вам это известно не хуже, чем мне.
— Известно. В таких случаях надо, как в театре, кричать: «Автора!» Он, разумеется, не выйдет на поклон к рампе, но вычислить персону можно почти всегда.
— Я тоже так думаю. Но в случае мадам Лавертен персона как раз не просматривается. Ее предсказания были всегда очень… — как бы это сказать? — разнонаправленными, что ли.
— Иными словами, она не работала на кого-то одного.
— Вот именно. Скорее наоборот. Могла вдруг потрафить кому-то, потом — его же сразить наповал.
— Понятно. Итак, допустим — у нашей дамы действительно был сверхъестественный дар, но потом…
Потом этот дар, что называется, весь вышел. Она больше не была импульсивна и очень хорошо знала, о чем говорит и что советует клиентам. Но стала ошибаться. Подстраиваться под ситуации. Выходило не слишком удачно. Потом ее уличили в фальсификации — мадам попыталась «организовать» исполнение своего предсказания. Ничего серьезного, но разразился скандал. Потом еще один и еще. Слава померкла. Некоторое время, впрочем, имя еще мелькало в прессе, по большей части в разделах светской хроники — она по-прежнему была вхожа в высшее общество, появлялась на приемах, ездила на модные курорты, дружила с известными людьми. Но все шло на убыль. Потом, как я уже говорила, наступило почти забвение. Тишина. И только в сентябре девяносто четвертого неожиданно большая хвалебная — как в былые годы — статья в «Paris Match».
— «Paris Match» — это дорого.
— Думаю, дело не в деньгах. Рядом с мадам Лавертен появился некто, кто всерьез занялся ее PR-ом.
— Но дар?
— Нет, дар не вернулся, потому-то последние материалы, несмотря на очевидное мастерство ее promoter , грешат однообразием. Бесконечное умиление прошлым: прошлые откровения, прошлые связи, прошлые кумиры, прибегавшие к ее услугам, прошлая роскошь… Словом — «были когда-то и мы рысаками…»
— Да-да, замечательный, кстати, романс. Слезный.
— Тогда уж слезливый.
— Нет, Полли, «слезливый» звучит уничижительно.
— А «слезный» — неправильно.
— Зато красиво.
— Ну Господь с вами, пусть будет «слезный».
— Только знаете что, романс ваш не очень-то подходит.
— Это еще почему?
— Там ведь как дальше? Если память мне не изменяет: «Ваша хозяйка состарилась с вами…»
— Не изменяет. Но что из этого?
— А то, что хозяйка, выходит, старилась без него. Без своего замечательного promoter то есть. Он появился семь лет назад.
— Вот вы о чем! Да, пожалуй. Он появился относительно недавно. Но что это дает?
— Пока не знаю. Но все же… все же… Ладно. Я попробую навести справки по своим каналам. Слушайте, Полли, а какого черта мы, собственно, прицепились к этой увядшей пифии?
— Думаю, нас беспокоит ее предсказание относительно нашего «Титаника». И еще то обстоятельство, что она — женщина.
— Вы тоже помните об этих трех скорбящих?
— Постоянно.
— Но ведь это мистика!
— А разве затея вашего друга началась не оттуда же?
— Ну, мой друг вообще человек мистический. А мы с вами должны оперировать фактами.
— То, что мадам Лавертен предрекает нам большие неприятности, — неоспоримый факт.
— Это правда. Можете воспроизвести ее слова? Как можно ближе к тексту.
Могу почти дословно. Узнав о том, что новый «Титаник» скоро будет спущен на воду, она отреагировала немедленно и почти так же импульсивно, как прежде. Сильно побледнела. Схватилась за сердце и закричала — именно закричала! — «Они погибнут!». Те, кто присутствовал при этом, поверили ей безоглядно. В один голос они утверждали потом, что перед ними явилась «прежняя Габи». Но даже их — старых поклонников и верных друзей — озадачила краткость. Срочно требовались детали и подробности. Через три дня Габриэль Лавертен заговорила снова. Импульсивность, однако, исчезла. Зато возник туман и явная неопределенность. Сказано было буквально следующее: «Смерть их будет страшна. Страдания так сильны, что несчастные станут завидовать тем, кто покоится на дне».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77