— Ну, грубо говоря, можно сказать и так. Это, кстати, и будет примером внутренней редакции.
— А не грубо?
— Не претендуя на академизм формулировки, я бы сказал, это условное определение некой планомерной аналитической и методической работы по определению лиц, наиболее соответствующих представлению администрации об идеальном российском истэблишменте. В идеале — правящем. Разумеется, с точки зрения ее, администрации США, интересов.
— А потом?
— Потом — столь же планомерная работа с этим истэблишментом. «Образовательная, воспитательная», как говорили в вашем любимом комсомоле. И все формы протекционизма, разумеется, как составляющая этой работы.
— Сейчас вы произнесете сакраментальное «агенты влияния»…
— Может, и произнесу. Но прежде — давайте определимся, что есть «агент влияния», чтобы не заплутать в дебрях необщих понятий.
— Ну, это классика.
— И все же.
— Высокопоставленный чиновник или вообще человек, занимающий высокое положение в обществе, принадлежащий к элитам. Лидер мнений, если говорить языком современных технологий — тоже.
— Приблизительно так. А дальше?
— Что дальше?
— Что должно произойти с этим человеком, чтобы он оказался агентом влияния?
— Его должны завербовать, разумеется. Как — не мне вам рассказывать.
— И не надо. Впрочем, некоторую осведомленность вы все же проявили, потому что выдали почти классическое «нашенское» определение.
— ???
— Методология. В этой части наша и американская отличаются существенно. Вербовка — была нашим обязательным условием. Завербованный и обученный агент, занимающий высокое положение в обществе и способный целенаправленно оказывать негласное влияние на идеологию, политику, развитие отдельных событий, действия населения или определенной группы… Как-то так. Или очень похоже. По учебнику.
— По какому такому учебнику?
— Не ерничайте. По нашему учебнику. Американцы пошли другим путем. Не сразу, в конце 70-х. Возникло тройственное понятие «единомышленников, союзников и помощников США» и стало методологическим триумвиратом, треугольником в основании пирамиды. Вербовку как инструмент приобщения строители этой пирамиды использовали значительно реже. Применительно к «помощникам», и далеко не всегда. Сместились акценты деятельности. Приобщение — потом. Отбор — отнюдь не естественный, разумеется — сначала. Мы, кстати, не взяли на вооружение отнюдь не потому, что метода была плоха. Или — мы дураки. Ни то, ни другое. Вы, кстати, должны бы уже догадаться — почему.
— Психология?
— Умница. У нас, в начале 70-х — все еще «продажная буржуазная девка». Ну, или что-то похожее. Не слишком желательное, не шибко надежное. Там — настоящий прорыв. В спецслужбах — золотой век личностной и социальной аналитики. Агента не обязательно стало ломать через колено, приманивать девками, пугать компроматом. Хотя и этого никто не отменял. И не отменил поныне. Продуктивнее, однако, и во сто крат надежнее в узком социуме вычленить потенциального единомышленника. Дальше — техника. Опять же — по вашей части.
— Этот агент-единомышленник, выходит, по-вашему, какое-то слепое орудие шпионского производства?
— Не выходит. В какой-то момент оно прозревает. Потому что после отсева вступает в действие сложная система формирования и продвижения. Здесь — на каком-то этапе, кстати, возможна уже та самая вербовка, о которой вы так бодро отрапортовали вначале. Но можно обойтись и без нее. Конклюдентная форма сделки. Знаете ведь, что это такое?
— Помню. Из гражданского права. Молчаливое согласие.
— Именно. Молчаливое. С одной стороны — гранты без счету, издание грошовых книжонок за приличные гонорары, публичные лекции, для десятка скучающих первокурсников в заштатном провинциальном университете — по ставке гарвардской профессуры. Политическая поддержка. Любезный вашему сердцу PR. Ну, и так далее, и тому подобное, от дешевых квартирок в Париже до бесплатных перелетов первым классом. А сладкий мед будто бы «международного признания», а трепетное — «правозащитник»? Все как из рога изобилия. И совершенно понятно — что взамен. Хотя напрямую — об этом, возможно, не сказано ни слова. И он почти не лукавит, когда яростно опровергает обвинения в продажности.
— И даже почти уверен в этом, потому что есть такая штука — психологическая защита.
— Ну, эти тонкости по вашей части. Впрочем, вероятно.
— И все эти персонажи — в «папке Мадлен»?
— Это была бы не папка. А «воз Мадлен» и «маленькая тележка Кондолизы» — в придачу. Нет, разумеется, в папке госсекретаря — не так много персонажей. Те, кто потенциально, по оценке аналитиков Госдепа, могут занять ключевые посты. Человек десять-пятнадцать. Фактология. Подробности биографии, о которых, возможно, не догадывается сам фигурант. Медицина и генетика. Психолингвистика. Глубокая аналитика. Бесконечно занимательное чтиво, похлеще любого романа, уж поверьте. Остальные — сообразно ранжиру, в папках Луизы, Джона, Фредерика. И Розалинды. Впрочем, если говорить символически, то все это вместе, в целом, безусловно «папка Мадлен».
— Кстати, почему все еще Мадлен?
— Хороший вопрос. Я тоже думал об этом. «Папка Зби» очень быстро стала «папкой Мадлен». А малышку Конди отчего-то еще не увековечили в этом шпионском фольклоре.
— И — отчего же?
— На мой взгляд, тут возможны два варианта. Первый — по части «трепетной любви» к России Мадлен в разы превзошла всех предшественников. И Кондолизе до нее недалеко.
— Почему, кстати?
— Потому что в душе госпожа Мадлен Олбрайт остается Марией Яной Корбель. Еврейской девочкой из Праги, вынужденной бежать, спасаясь от коммунистического нашествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119