Пригодилось. Было два незнакомых номера – их она обязательно проверит. Звонила его сестра. Звонила мать. И наконец, последним звонил партнер отца по бизнесу Дима Рокотов, человек, которого Лена, сама не зная почему, боялась и откровенно не любила, словно чувствуя опасность, скрытую за его мягкой улыбкой и дымчатыми стеклами очков. Опасность, грозящую отцу, а значит, и ей. С дочерью партнера Дима был обычно иронично-ласков, на подарки не скупился, чем растопил даже суровое сердце матери – его одного, из немногих отцовских приятелей, она принимала, соизволяя выйти навстречу, если он вдруг заезжал к ним, и даже пытаясь неуклюже поддержать подобие светской беседы. Этот последний звонок, хотя не было в нем, разумеется, ничего странного, Лену почему-то насторожил. Она решила просмотреть распечатки пейджинговых сообщений, которые специально уполномоченные люди из службы безопасности отца доставляли ему каждый день. Интересовался он содержанием сообщений, приходящих на пейджеры довольно широкого круга лиц, в том числе и ближайшего партнера. Подсмотрев однажды, куда в кабинете отца сотрудник кладет папку, Лена без особого труда научилась доставать ее из укрытия и с тех пор, едва ли не ежедневно, наслаждалась обрывочными, но яркими картинками чужой жизни и была в курсе многих событий личной жизни отца, его друзей и врагов. Однако папку привезут только вечером, к тому же неизвестно, удастся ли сегодня до нее добраться. Оставалось только ждать. Но так было даже проще. Ожидание чего-то реального и желанного слегка заслоняло собой ожидание туманной, но страшной трагедии.
Что касается исходящих звонков, то отец четыре раза звонил по незнакомому телефону – это открытие было для Лены как удар хлыста по свежей кровоточащей ране. В том, кому принадлежит этот телефон, она не сомневалась ни секунды. Трижды он говорил с Рокотовым, причем, судя по продолжительности первых двух разговоров, тот не сразу соединился с отцом, соблаговолив выслушать его лишь на третий раз. Это было для Лены еще одним ударом. Собственно, то обстоятельство, что последнее время отношения отца с его единственным партнером были напряженными, не было для нее секретом – они гораздо реже встречались, в телефонных разговорах с какими – то людьми отец позволял себе довольно резкие реплики в адрес Рокотова, чего никогда не делал ранее, когда мать на днях затянула свою любимую и нескончаемую песню о необходимости копить и защищать деньги, для чего приобретать недвижимость, желательно за рубежом, отказаться от разорительной и никому не нужной роскоши, отец вдруг обронил загадочную фразу: «Ладно, погоди, вот разберемся с Димой окончательно, возможно, что-нибудь замутим…» Однако она не могла себе даже представить, что в тандеме отца с Рокотовым, пусть и давшем трещину, зависимой и, судя по всему, просящей стороной выступает отец. Это было странно, обидно и возмутительно, поскольку она всегда считала отца ведущим, хотя бы потому, что он был почти на десять лет старше Рокотова и сам иногда, рассказывая ей о становлении их бизнеса, называл Рокотова «мальчиком» и «салажонком». Впрочем, произносил это не обидно и всегда добавлял, что хватка у Димы не то что бульдожья – акулья.
«А из чего, собственно, еще сложилось ощущение, что старший в этой успешной, как все думали, паре предпринимателей – именно отец?» – спросила себя Лена. И не нашла ответа. Более того, память вдруг подбросила мелкие детали, на которые раньше она никогда не обращала внимания: отец ездил на «мерседесе», а Рокотов – на «роллс-ройсе». Они все еще жили в Жуковке на роскошной, но съемной даче, а Рокотов давно уже обзавелся огромным, в стиле барской усадьбы, домом на берегу Москвы-реки, в одном из самых престижных уголков Подмосковья и даже Рублевского шоссе – на Николиной Горе. Вспомнились ей услышанные где-то обрывки разговоров о том, что Дима владеет неплохим домом в Лондоне и квартирой в Париже, где открыто живет одна из его многочисленных любовниц, вошедшая ныне в мировую десятку топ-моделей. Это было еще одно откровение, разрушающее миф об отце, впрочем придуманный ею же самой. Так что обижаться и винить тут было некого.
Однако более всего в эти минуты Лену интересовал телефон. Итак, с третьего раза отец все же поговорил с Рокотовым. Следующий звонок ее даже позабавил: отец звонил в их с Рокотовым собственный публичный дом, о существовании которого Лена знала из той же пресловутой пейджинговой переписки и подслушанных длинных разговоров отца по телефону, когда он бывал сильно пьян, а такое случалось с ним теперь все чаще. Однако этот звонок Лену скорее обрадовал. «Вот тебе, получи, – сказала она, обращаясь к той женщине, – плевать ему на тебя, так же как на мать. Сегодня он пойдет к проституткам, а оттуда под утро привезут его, бесчувственного, домой, так бывает всегда. А ты сиди дома и жди, жди, жди… Страдай, ревнуй».
Более отец не звонил никому, то есть умненький телефончик зафиксировал только восемь звонков из десяти последних, которые могла бы сохранить память. И это тоже совсем не понравилось Лене: обычно отца одолевало огромное количество народа и сам он активно общался со многими десятками, если не сотнями, людей ежедневно. Такое затишье объяснимо было только двумя причинами. И обе они были плачевны. Либо отец настолько увлечен этой женщиной, что все остальное просто перестало его интересовать. Либо дела его идут из ряда вон плохо, и он стал просто никому не нужен. Лена даже не знала, какое из этих двух зол меньшее.
Она настроена была и дальше продолжать эксперименты с телефоном, пытаясь выжать из этого как можно больше информации, но тут он неожиданно зазвонил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95