-- Ты великий стилист, Сирано, и мои изыски, коим
обязан я витиеватой и приподнятой восточной манере изъясняться,
вероятно, покажутся тебе смешными и достойными твоих бурлескных
пародий".
"И теперь, как прежде, -- писал он Фатьме, -- властно над нами
благоуханное дыхание пророка Исы, способное воскрешать мертвых.
Есть мертвые, которых хотел бы я видеть живыми, есть время и
место, закрытые для меня, где хотел бы я жить, но все врата
распахнуты для меня, кроме этих. И одна из тайн мироздания --
невозможность для Бога нарушать законы Природы, созданной им
самим".
"Музыка не обращена к зрению, разве что к духу, -- писал он
графине Урусовой, -- однако есть у меня один навязчивый
зрительный образ, связанный с Иоганном Себастьяном Бахом
(кто-то, верно, называл его Гансом): в одном из его опусов
внезапно повторяющаяся, поворачивающаяся вокруг своей оси музыка
напоминает мне спиралевидную галактику в окуляре телескопа".
Тот же образ преследовал с детства и меня. Я знала, о какой вещи
Баха идет речь.
Всю пачку надо было немедленно вернуть, положить в тайник.
С трудом дождавшись приличествующих звонку восьми утра, я
набрала номер Шиншиллы; после того как взял он трубку,
послышался щелчок, и слышимость стала ослепительной.
Договорившись о встрече, я прождала до девяти и позвонила
Хозяину с просьбой позволить мне еще раз позаниматься у него в
библиотеке. Он обещал мне оставить ключ под половиком, лежавшим
на ступеньке при входе.
-- Не знаю, зачем я тебя и вызвала.
Мы шли с Шиншиллой по залитому солнцем мосту.
-- Я подслушала нечаянно один разговор...
-- Ох, да ты еще и разговоры подслушиваешь?
-- Перестань. Я не собиралась. Так вышло. Мне могут помешать
положить бумаги на место. Я и прежних воров вспомнила, тех, со
шмоном. В общем, я просто боюсь оказаться в квартире одна с этим
пакетом.
-- Да ладно. Вызвала и вызвала. Я тебе ведь обещал, шантажистка
несчастная.
Мы зашли в подворотню.
Я достала из-под коврика ключ и собиралась открыть дверь.
Со стороны двора, из темной, продолжающей поворачивать влево
арки вышел Леснин.
-- Мне бы хотелось, ребятки, -- сказал он негромко, -- взглянуть
на бумаги. Я их просмотрю, потом вы их вернете.
-- С какой стати вы должны на них взглядывать? -- спросила я.
-- С той же стати, с какой взяла их ты, -- сказал Леснин.
-- Уже и ты? -- сказала я. -- Мы на брудершафт с вами не пили.
Я решила не открывать дверь и не входить. Перспектива оказаться
с Лесниным в тесном помещении квартиры Хозяина, как в западне,
мне не улыбалась вовсе.
У него за спиной был глухой двор-колодец. За нами по набережной
Фонтанки ездили машины и ходили прохожие. Я не думала, что он
решится скандалить на людях. Леснин быстро обошел Шиншиллу и
встал спиной к Фонтанке, перегородив нам отступление на
набережную. Подворотня шла под углом, мы были в глубине, с улицы
почти не видны.
-- Будьте благоразумны, -- сказал Леснин миролюбиво, -- мы
вполне можем все уладить по-хорошему. Я беру пакет, приношу его
вечером, и вы кладете его на место. Все остается между нами.
-- Что же это, ваши сотрудники или подчиненные так плохо обучены
обыски производить? Вдобавок наследили, все в квартире
перевернули. Плохо работаете с кадрами, инженер человеческих
душ, -- сказала я.
Мне пришло в голову отвлечь Леснина и дать Шиншилле возможность
выбежать на Фонтанку. Если только он догадается выскочить из
подворотни.
-- Не надо играть со мной в казаки-разбойники, -- сказал Леснин.
-- У меня в руке оружие, и я его применю в случае чего.
-- Писатель, кто же говорит "у меня в руке оружие"? -- сказала
я.
Похоже, его мое замечание задело.
-- Если вы меня подстрелите, -- сказал Шиншилла, -- как вы потом
перед начальством оправдаетесь? И перед милицией?
-- Не волнуйся, что-нибудь сочиню, -- сказал Леснин.
Правую руку держал он в кармане, конечно же, с пистолетом, не на
пушку берет, и ведь выстрелит, скотина, и выйдет сухим из воды.
-- Оцени обстановку, -- обратился Леснин к Шиншилле, -- к чему
тебе портить карьеру? Я люблю стрелять по ногам, как потом
танцевать будешь, солист? Отдай мне письма. Никто ничего не
узнает. Я даю слово, что принесу их вечером обратно.
-- Много ли стоит твое слово, сексот? -- сказал Шиншилла,
отступая к стене.
-- Хамить-то не надо, -- сказал Леснин. -- Это лишнее. Побежишь
на улицу, убью.
Он шагнул за Шиншиллой, вынул руку с маленьким пистолетом из
кармана, молниеносно взмахнул рукой, целясь Шиншилле рукоятью
пистолета в висок, но тот, изящным движением танцовщика
отклонившись в сторону, ушел от удара, и Леснин костяшками
пальцев врезал по стене, кисть его окрасилась алым, он здорово
ободрал руку, лицо его исказила гримаса боли, но в следующую
минуту, переложив пистолет в левую руку, он ударил Шиншиллу в
лицо, рассек ему бровь, по веку и щеке Шиншиллы полилась струйка
крови, на секунду он, по-моему, отключился, и Леснин стукнул его
носком ботинка по голени. Шиншилла сполз на асфальт. Я никогда
не видела, как бьют ногами, и когда Леснин поддал Шиншилле ногой
в живот, я закричала. Леснин обернулся ко мне.
-- Будешь орать, я кого-нибудь из вас пристрелю. Тихо веди себя,
дура.
-- Бездарный графоман, -- сказала я тихо, -- супермена-то хоть
не разыгрывай. Вы всегда в охранке ногами бьете? Знала бы, с кем
пью, тараканьего мора бы тебе в бокал подсыпала да еще бы с
радостью смотрела, как ты подыхаешь, убийца, тварь, садист,
ублюдок фашистский.
Я старалась говорить дольше, потому что за спиной Леснина
Шиншилла поднимался, натренирован своим балетом он был
прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32