Знаю, как
вы приспосабливаетесь к действительности, Сандро. А чтобы не
было между нами не токмо что неточностей, но и неясностей, хочу
сказать, что я читала ваши письма, Хозяин, и в этом виновата
перед вами. Я открыла ваш тайник случайно. И не призналась
сразу.
Последовала пауза, в которой все сидящие за столом замерли, а
Хозяин встал и медленно отправился к секретеру. Мне кажется, он
принимал решение за эти несколько шагов -- и принял. Он открыл
нижний ящик и достал из секретера связку ключей. Потом обернулся
и обратился ко мне.
-- Между прочим, -- сказал он, -- я с самого начала, с момента
знакомства, знал все про каждого из присутствующих. Я не считал
для себя возможным изображать верховного судию. Да, колеблема
чаша весов, колеблема. Об этом и говорить нечего. И про тайник я
догадался, Ленхен. Теперь это не важно. Тайник теперь пуст. Мне
только в голову не могло прийти, что ты станешь читать чужие
письма. Я не тебе их писал. Пожалуйста, молчи. Хорошо, что ты
сказала все сама. Но, прости, я тебя простить не могу. Мне нет
дела до Камедиарова. И Леснин в то, чем сейчас является,
превратил себя сам; хотя и от него кое-каких демаршей я не
ожидал; видимо, я плохо читал ваши тексты, модный беллетрист, вы
мне не казались безнадежным; но и до вас, Леснин, мне дела нет,
вам меня не достать; при стечении обстоятельств соответствующем
-- убить можете; достать -- нет. Мы в разных плоскостях. В моих
ящиках, Ленхен, кроме старой связки, полно более актуальных
записей. Я хочу сделать тебе подарок. Вот ключи от всех моих
шкафов, шкатулок, бюро и протчая; ройся, сколько душе твоей
угодно. Ключ от квартиры прилагается. Но только без меня. Я тебя
видеть больше не хочу. Никогда. Уходи.
И он швырнул мне через всю комнату связку ключей. Я ее поймала.
-- Я бы попросил уйти всех. Но сначала уйдешь ты. Ты не слышишь
меня? Прощай.
И я ушла.
Вышла на набережную я под проливной грозовой дождь. Особняки
возникали из полумглы в бликах молний. Я сжимала в руке ключи
так, что мне свело пальцы.
И теперь я нашла эту связку ключей.
Несколько месяцев старалась я не проходить мимо квартиры
Хозяина. Даже по противоположной стороне Фонтанки. Тогда
добиралась я до своего дома со стороны Московского проспекта, со
стороны Майорова и Подьяческой или с одной из Красноармейских,
куда выходил наш польский сад.
Но в начале зимы пошла я мимо знакомого дома, влекомая то ли
тревогой, то ли тоской. Я свернула в подворотню, посмотрела в
кухонное окно под аркою и увидела другую жизнь там, за окном:
груду яблок между рам, банки с крупой; тюлевая занавеска
отодвинулась, и на меня поглядела через стекло заплаканная
рыженькая девочка. Я позвонила в дверь и выслушала от
озабоченной молодой женщины причитающееся мне: "Такой здесь не
живет".
Я не знала, жив ли он, не знала, где он находится. Может, его
унесло в другой век или на другой континент.
Я ходила в театр, покупала многочисленные театральные программы
с фотографиями актеров и кратким содержанием балетов и опер. "В
смятении и тоске Евгений остается один". Но имя Шиншиллы
бесследно исчезло с афиш и из театральных программ. Что сталось
с ним, я так и не выяснила.
В феврале встретила я на набережной Фонтанки Сандро. Было
ветрено и знобко. Нас заметало колкой недоброй снежной крупой,
кололо щеки.
-- Помните сказки тысяча и одной белой ночи? -- спросил Сандро.
-- Словно это было сто лет назад.
-- Сандро, почему вы рассказывали о ковре? И о маске? И о
флаконе?
-- Мне Камедиаров что-то наплел насчет коллекции, якобы
распроданной и раздаренной; он подозревал, что Хозяину известна
судьба коллекции или хотя бы ее части, и просил вскользь завести
разговор, упоминая несколько предметов. А я в те поры начитался
всякого о Востоке. Потом увлекся, впал в импровизаторский транс.
Детали витали в воздухе, я улавливал их тени. Хотите, еще одну
историю расскажу?
-- Сейчас?
-- А что?
-- Холодно. И белых ночей уже нет. И того пространства нет, оно
закрылось. Как шкатулка музыкальная. Вы всем рассказывали. И
Хозяину. К чему сейчас стараться ради меня. Полыньи на Фонтанке,
видите? Какая страшная вода, правда?
-- Полно, Лена. Вода как вода. У вас глаза на мокром месте. Все
равно я вас провожаю. Не молчать же всю дорогу. Лучше слушайте.
Итак, повидав врата в ад, Ганс, вынесенный потоком на свет
божий, впал в беспамятство.
Первое, что увидел он, очнувшись, -- стебли и цветы,
наклонившиеся к нему. Он лежал посередине огромного сада под
кустом амаранта.
Камнеломка, фиалка, бересклет, гиацинты соседствовали с жасмином
и зарослями роз. Ганс поднялся, не веря глазам своим, и пошел по
садовой дорожке. Попадались ему фонтаны, бьющие из бассейнов с
диковинными рыбками, подстриженные кусты, образующие огромные
зеленые шары, керамические слоны в человеческий рост, на чьих
спинах размещались корзины с причудливыми тигровыми орхидеями.
По газонам разгуливали павлины, на ветвях абрикосовых и
гранатовых деревьев сидели попугаи. Ганс вышел к светлому
дворцу, орнаментированному узорами из камня, с белыми ступенями
мраморной лестницы и бирюзовой аркадой полуоткрытых боковых
галерей.
Перед дворцом на лужайке накрыт был стол. Серебряные блюда
вмещали целые развалы дынь, гранатов, персиков, мандаринов,
инжира и винограда. На бирюзово-голубых керамических тарелках
лежали изюм, халва, плетеные косы из вяленой дыни и фисташки с
полуоткрытыми ртами. Лепешки, мед, зажаренный целиком и
украшенный фонтанчиками зелени фазан довершали картину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32