Теперь уж я сам даю консультации приезжающим журналистам и писателям.
Рядом со мной, в других номерах гостиницы, уединились Катаев и Смолян. Они колдуют и на большом листе картона делают выкладки: сколько замесов в смену может дать бетономешалка «Егер» и сколько «Рансом».
А в соседнем номере Семен Нариньяни, Зиновий Островский, прораб Мишка Заслав и машинист эскаватора Чурак высчитывают, как четыре скупых рыцаря, сколько будет стоить кубометр вынутой земли при переводе «Ма-рион-12» на хозрасчет. Выходит, что вместо прежних одного рубля тридцати одной копейки получится рубль двадцать две. Будто это их копейки!
Результаты соревнований, олимпиад, состязаний механизмов и участков, бригад и городов будут описаны потом, в романе Катаева «Время, вперед!», в книге На-риньяни «Звонок из тридцатого года», у Малышкина, у Воробьева, у Богданова, у Авдеенко… Сейчас же еще этих книг нет, авторы готовят натуру для них. Это не просто созерцатели и описыватели, это еще и организаторы натуры.
Гостиница наша выкрашена в ярко-малиновый цвет. Потом, через сорок два года, ее покрасят в темно-зеленый, и вокруг будут заросли сирени. Теперь же о сирени и думать нечего, какая там сирень! Ведь это самый молодой город, вырастающий в степи…
Пора возвращаться в семидесятые годы.
Я готовлюсь на свадьбу и беру у дежурной электрический утюг, глажу брюки, чищу пиджак, посматриваю на часы. Нет, рановато. Приглашен на семь. Л спать поздно. Прогулка с Милочкой здорово меня утомила.
Однако еще больше утомляет мысль о том, что придется целый вечер сидеть за столом, отказываться от коньяка, беседовать с совершенно незнакомыми людьми, выслушивать и произносить тосты, улыбаться, жать руки и кричать «горько!».
Хоть бы не вернулся из своей командировки Альберт и забыла обо мне Милочка. Вот бы хорошо. Я смог бы погулять один по городу, вспомнить…
Но без четверти семь стук в дверь. Милочка приехала за мной на такси.
Альберта все еще нет. Он даже не позвонил. Синоптики предсказывают грозу, ливневые дожди, циклон. Милочка беспокоится.
Сорок два года она беспокоится о муже. Да и не о нем одном. О сестрах, о всех своих родственниках, стариках и юношах, обо всех.
– Но ведь ты слесарь-наладчик, большой специалист, активистка-комсомолка, талантливая актриса, ты была украшением нашей мастерской, тебя любой театр принял бы. В чем дело, почему ты осталась не у дел, только жена своего мужа, старшая сестра, свояченица, сноха, невестка, золовка и больше никто?
– Видишь ли, курносый, в каждой семье обязательно есть человек, который живет только ради своей семьи. Кто-то должен объединять всех, навещать, заботиться, быть в курсе жизни всех. Конечно, это неправильно, при полном коммунизме так не будет. Но пока что… Ну вот заболеет кто-нибудь, кто-нибудь родит, кто-нибудь защищает диссертацию, а кто-нибудь уезжает в далекую командировку, и некуда девать детей, кто-нибудь готовится к рекорду, а кто-нибудь приехал, а кто-нибудь поссорился, и дело доходит прямо-таки до развода. Ну вот все сразу к тете Милочке, спасай, старуха! И старуха появляется. Ты знаешь, как трудно было организовать сегодняшнюю свадьбу на сорок человек? Но я нашла большую квартиру, купила продуктов, вина, связалась с рестораном, выписала невесте свадебное платье из Польши, там у меня подруга детства. Ты увидишь, как будет сегодня хорошо. Только бы Альберт… Смотри, какие тучи, кругом все обложило, наверно, на дорогах потоп, гроза, как бы он не попал…
– Вернется твой Альберт, – с неожиданным раздражением говорю я. – Вернется… А может быть, мне неудобно ехать на свадьбу? Тем более с пустыми руками, цветов здесь купить негде, я пытался. У вас там все родные, друзья, все знают друг друга, а я…
– Очень удобно. Они все слышали о тебе, ждут. И Альберт будет рад…
Милка права. Меня встречают радушно, сажают на почетное место, а потом очень быстро забывают и начинают говорить о своих делах. О комбинате, о листопрокатном, о конструкторском бюро, о новых сдвоенных ваннах на мартенах, о людях, которых я совсем не знаю.
Милочка хозяйничает и все посматривает на дверь, на окно.
Вода и ветер грозно обрушиваются на город. Одиннадцатый час, сказаны все тосты, поцелуи произведены, пожелания изложены, Альберта нет.
Молодой муж звонит в милицию, там у него работает друг, узнает, нет ли каких дорожных происшествий. Звонят в городок, где в командировке Альберт. Он выехал еще днем, после обеда. Я стараюсь отвлечь Милочку от мрачных предчувствий, начинаю рассказывать об этом городе – каким он был сорок два года назад. Рассказ мой никого не удивляет и не потрясает. Знаем, знаем, тысячи раз слышали и читали о бараках, палатках, комсомольцах, штурмах.
Из вежливости меня не перебивают. Но слушают без всякого интереса. Это естественно. Большинство гостей родилось гораздо позднее описываемых мной событий. Конечно, интересно, но сколько можно?!
Тогда, чтоб поддержать интерес ко мне и отвлечь Милочку, я перехожу на другую тему. Я рассказываю о своих встречах с великими людьми, о том, как я видел Есенина, ходил на все вечера Маяковского, встречал Горького, видел Станиславского, хорошо знаком с Райкиным… Тут уж меня вовсе перестают слушать и потихоньку разговаривают о своих делах. И мне становится грустно. Я так хотел провести сегодняшний вечер с Милочкой и Альбертом. Но Милочка на кухне, хлопочет, ей не до меня. Альберта нет и нет…
Думаю об Альберте.
Когда я чувствую себя одиноким, вижу, что никому до меня нет дела, я перевоплощаюсь и летаю из одного времени в другое, легко преодолеваю тысячи километров, десятилетия, возраст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72