Я вел себя как кретин. Полный кретин!
Было заметно, что она несколько успокоилась. Значит, хуже не будет. Он взглянул на часы. Вскоре надо возвращаться в суд.
– Значит, ты не хочешь, чтобы я звонил тебе, да?
– Пока не надо. Очень бы просила тебя об этом.
– Хорошо. Как насчет квартиры?
– Я не вернусь.
– Прости-прощай страховка, – горестно вздохнул он.
– Прости-прощай страховка, – кивнув, согласилась она.
– «Прощай, Колумбия»!
– «Прощайте, мистер Чипс».
Она отвела глаза, рассеянно и невесело скользя взглядом по редеющей стайке утренних посетителей.
– Ну, тут оба мы с тобой предусмотрительностью не отличались.
– А что будет с оплатой нового жилья?
Она уклонилась от прямого ответа:
– Мне по-прежнему нужны деньги.
Питеру было неприятно, что она просит денег.
Работа Дженис не могла ее по-настоящему обеспечить. Женщина помогает другим женщинам, неделю за неделей вникает в одни и те же проблемы, склеивает чьи-то жизни, вытирает носы чужим детям, проверяет, есть ли еда в чужих холодильниках, и за все это не получает ничего. А какой-нибудь парень, который околачивается на перекрестках, выслеживая сбытчиков наркотиков, получает по полтысячи в день чистыми.
– Вот, пожалуйста. – Он вытащил свою чековую книжку, вырвал из нее десять чеков. – Выпишешь столько, сколько потребуется.
– Очень хлопотно.
– У тебя ведь еще сохранилась карточка, правда?
– Да.
– Возьмешь чеки и сделаешь пару вкладов на отдельный счет, – предложил он. – Столько, сколько надо, положишь, а остальные чеки потратишь на еду или что там тебе будет нужно… на адвоката по бракоразводным делам.
Дженис кинула на него быстрый взгляд.
– Это так, догадка наобум. – Он постарался, чтобы губы его не задрожали. – Положишь деньги на счет и сможешь опять пользоваться карточкой.
– Без нужды я бы просить не стала.
– Знаю. – Это было правдой. – Машина в порядке?
Она кивнула.
Он пытался разбавить свою досаду состраданием, из чего получилось сознание правоты вперемешку со стоическим терпением, подтолкнувшее его сказать ей еще кое-что.
– Наверное, мне понадобится и второй ключ.
Такого Дженис не ожидала. Но ему надоело, приходя с работы, недосчитываться то того, то другого – кастрюлек, домашних растений, книг, одежды, ее любимых вещей, предметов, к которым он был привязан. Шкатулки для драгоценностей, дисков Пэтси Клайн. Это было невыносимо, какие-то партизанские набеги на его психику. Шкаф ее постепенно пустел, комнаты становились просторнее, по-новому гулкими. Возврат ключа заставил бы Дженис, если бы ей что-то понадобилось, позвонить ему, а ее застенчивое нежелание сообщить ему свое местожительство заставляло ценить любое с ней общение.
Порывшись в сумочке, она вытащила оттуда связку ключей; их было штук восемь – от входной двери на работе, от кабинета, от картотеки, от «субару» и еще от дома. Он смотрел, как она снимает ключ с кольца, заметив, что среди прочих ключей есть и пара незнакомых – от дома или от квартиры. Дженис протянула ему ключ от их общего дома и спрятала остальные ключи обратно в сумочку.
– Нелегко это, – негромко сказала она, моргая и заглядывая ему в глаза в поисках сочувствия. – Необходимо, но нелегко.
– Ты уже отдала свой ключ, Дженис. – Он встал, надел шарф. – А это лишь формальность.
Дженис застегнула пуговицы на пальто, потом сжала его пальцы в принужденном рукопожатии. Ему хотелось задержать ее руку в своей, настолько меньше и нежнее его собственной была эта рука. Когда она мягко высвободила руку, он заметил, что она сняла с нее кольца – обручальное и кольцо на свадьбу.
– До свидания, Питер.
Она повернулась и ушла.
На улице мимо него шли люди; шли торопливо, нахохлившись; они спешили на работу, к своим соперничествам, разногласиям, спорам, радостям, спешили к могиле – непонятные мелькающие тени на каменной глыбе города. Город этот был очень стар, и каким-то странным образом он делал старше и его, Питера, потому что первые Скаттергуды поселились здесь очень давно, еще когда никакой Ратуши и в помине не было, а была лишь котловина в скалах, где позднее, как ни странно, обнаружили золото и начали его добывать. Он так хорошо знал этот город, чувствовал, как сменяют здесь друг друга времена года, как бежит время.
А вот сейчас настало время раздуть в себе сегодняшнее ощущение правоты. Ведь задача Моргана в это утро – атаковать эту правоту, представить суду своих последних свидетелей, и Питер видел по суетливой деловитости Моргана, по тому, как тот все время либо что-то писал, либо шептал что-то на ухо подзащитному, что в этом всплеске активности Морган уже не внемлет никаким разумным доводам, а стремится лишь к одному – достичь цели, убедить всех в смехотворности своей версии. Возможно также, что утром Морган выпил слишком много кофе, а Питер помнил слова, сказанные Берджером накануне, его совет чем-нибудь взвинтить Моргана, и чем больше, тем лучше.
Морган приступил теперь к допросу миссис Макгуэйн, домоправительницы Робинсонов, – с ее помощью он пытался доказать, что в гибели Джуди Уоррен Билли Робинсон невиновен. Миссис Макгуэйн было за пятьдесят; на ней были очки в массивной хитрой оправе, на гордой и коренастой ее шее красовались четки.
Сначала шли вопросы ознакомительные, из которых следовало, что служит миссис Макгуэйн у Робинсонов с конца 60-х годов и все это время является их домоправительницей, что она окончила девять классов, что была когда-то и замужем, но недолго. На этих простых фактических вопросах Морган остановился так подробно, пытаясь познакомить присяжных со свидетельницей как с личностью, заслуживающей доверия, и расположить их в ее пользу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136