Обо всем этом, как и о деятельности банков вообще, Кассандра рассуждала здраво и объективно, говорила четко, законченными предложениями – так говорят люди, привыкшие диктовать. Питер подозревал, что она богата. Но в целом карьера ее рисовалась ему далеким миром бесстрастных сухих схем, операций и служебных иерархий, в который она вступила давным-давно и в котором пребывает исключительно из чувства долга. В голосе ее, когда она описывала свой рабочий день и свои обязанности, не чувствовалось энтузиазма. Он подумал, не страдает ли она, часом, от одиночества, и в то время, как вино успокаивало его, ослабляя напряжение, он вдруг поймал промелькнувшее у нее в глазах выражение тихого отчаяния, что так отвечало собственной его опустошенности. Они были чужими людьми, но он вдруг подумал, что понимает ее. К тому времени, как подали десерт, он вполне вошел в роль интервьюера: задавал вопросы, изображал внимание и заинтересованность с не меньшим старанием, чем проявлял, уводя разговор подальше от тем, где могло бы всплыть имя «Дженис». Но, делая все это, он чувствовал, что Кассандра понимает его игру.
– А это означает, – говорила она в ответ на его просьбу рассказать, в чем именно состоят ее обязанности, – что, когда вы предъявляете вашу банковскую карточку в любом из восьмидесяти шести наших филадельфийских отделений или в любом из четырехсот наших филиалов, то именно я в конечном счете ответственна за то, чтобы в наш компьютер была введена операция, чтобы вы получили чек и требуемую сумму, не больше и не меньше.
– Особенно не больше. – Он притворно нахмурился. – Нельзя брать больше, чем просишь.
– А что просите вы? – И она смело взглянула ему прямо в глаза.
– Прошу вас довезти меня до дому, потому что ехать в вашей «ауди» куда как комфортнее, чем в метро.
– Но может оказаться не столь безопасно.
До Сосайети-Хилл они добрались за десять минут, в два раза быстрее, чем он добирался обычно. Кассандра подкатила к его дому в Деланси. Все его окна были темными, и, как он понимал, это кое-что говорило о его жизни. Он вдыхал запах новенькой кожи на сиденьях ее машины и гадал, сколько получает вице-президент банка.
– Вы это спланировали? – спросил Питер, чувствуя себя маленьким зверьком, попавшим в западню.
– Да. Думаю, вы это понимаете, – откровенно ответила она. – Неделю назад я увидела вас в клубе с другим мужчиной, заглянула в книгу записей арендующих корт и решила появиться в клубе через неделю, когда там будете вы. Мне очень повезло, что вы оказались один.
– Выглядит необычно для женщины.
– Серьезно?
Он не нашелся что ответить. Они сидели молча. Потом, склонившись к нему, она его поцеловала. В ее поцелуе был сигаретный привкус, и он сам чувствовал себя словно присыпанным пеплом – маленьким, жалким, ничейным, отчаянно нуждавшимся в ласке. Она обхватила его руками.
– Вы так дубасили этот мяч, с такой… – Она замолкла, подыскивая слово, потом тихонько усмехнулась чуть ли не в самое его ухо. – С таким сердитым ожиданием, что я поняла: я хочу познакомиться с вами, хочу узнать, что скрывается за этим лицом. – И она опять поцеловала его.
Он ощутил запах ее духов и вина, которое они пили вместе, и почувствовал смущение и одновременно желание продолжать, и он стал гладить ее тело, волнуясь, что может показаться глупым и неуклюжим. Она была первой женщиной, кроме Дженис, к которой он прикоснулся за десять или более лет.
– Вы мне нравитесь. Очень нравитесь, – сказала она, ее руки, скользнув ему под пиджак, трогали, гладили его грудь. – Нравитесь, какой вы большой.
Он глядел на нее, прикидывая, что она, должно быть, старше его лет на пять-шесть, а может быть, и больше. Интересно, на сколько больше, черт возьми? Многие женщины мастерицы скрывать свой возраст. У женщин старше тридцати пяти обычно меняется овал лица, обвисает кожа на подбородке. Устыдившись, он опустил глаза, но когда она целовала его, ему было приятно. Он услышал, как она шепнула: «Я хочу зайти к тебе, Питер».
Они пробирались по дому, и голова его была тяжелой от выпитого вина. Света он нигде не включил и даже руку ей подавал только изредка, почти все время храня молчание. Кухня, столовая, рабочий кабинет, а это маленький садик. Духи Кассандры наполняли весь дом. Несмотря на легкое головокружение, он виновато сделал мысленную зарубку: не забыть завтра проветрить все комнаты. Профессиональные преступники не оставляют следов. Кассандра взяла его за руку и спросила, где спальня. Он оценил такую ее откровенность – это не было грубостью, лишь честное и открытое признание того, что он устал и слишком колеблется, чтобы с ним разыгрывать застенчивость. Поднимаясь по лестнице в спальню, он понял, что два часа «ракетки» не прошли даром для его ног. Кассандра отправилась в ванную, а он, не зажигая света, принялся раздеваться; нижнее белье он отшвырнул ногой по направлению к переполненной бельевой корзине. Странно, но особого смущения он не испытывал, и это его беспокоило. Наверное, ему полагалось бы беспокоиться о том, как все будет, но вместо этого он смутно желал исчезновения Кассандры – пускай бы она растаяла, дематериализовалась под направленным лучом, как Кирк или Спок в «Звездной дороге», а он бы тогда лег спать. У него еще куча дел, ведь Хоскинс, чей скептицизм в величии своем не уступает Ратуше, только и ждет от него доказательств, что он не тянет. Нет, этого допустить он не может. Может быть, Кассандра признается в разводе с мужем, в том, что у нее есть дети. Они поговорят, после чего он выпроводит ее. А о Дженис он ей не скажет. Пусть это останется внутри. Маскируя свою молчаливую апатию, он спросил ее, когда она вернулась из ванной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136