Ее решают и, рано или поздно, решат! Или будут считать, что решили, – и это самый страшный вариант, так как тогда погибнут все. Мы не знаем, когда это будет, но это будет так, и в лучшем случае погибнет только часть человечества. Сегодня проблема упирается уже только в технику. Не в мужество солдата на поле боя, не в военное искусство, каким его понимали тысячи и тысячи лет, а в технику! И выживет самая технически оснащенная часть человечества, если только выживет. По-моему, это достаточно очевидные и понятные вещи. Не думать о них, не принимать в расчет можно, разве что родившись и процветая в таком прекрасном месте, как Ринкон Иносенте!
– С Луиси трудно не согласиться! – негромко отозвался граф. – Недаром идея конца света появилась у человечества две тысячи лет назад, когда никто не знал об атомной бомбе, и в деталях развита в Библии. Это будет именно так. И самое печальное, что та часть, которая выживет, если она выживет, будет продолжать все то же самое. И с ними повторится та же роковая цепь войн, не успеют они как следует насладиться плодами своей победы.
– Да вы оба с ума посходили, как старые лошади!1 – вскричал майор, подхватываясь с кресла. – Как это – повторится! Что за фатализм! Почему это, черт возьми, мы должны непременно поубивать друг друга! У нас в Эль-Параисо никто не убивает, это не принято! Да и не только у нас. Люди хотят жить! Это главное, чего хочет человек! Жить! Почему же он должен обязательно уничтожить сам себя! – Чтобы легче было жестикулировать, майор затушил окурок сигары в пепельнице. Он агрессивно двигал кончиками пышных усов.
– Я попробую объяснить почему. – Граф смотрел в глаза майора. – Пока насилие остается основой отношений между людьми, война будет главной формой отношений между государствами! Так говорил мой отец, и ничего умнее этого я не могу придумать. И боюсь, не только я. Когда мы говорим о животных и рассуждаем о том, что мы умнее, не нужно забывать, что насилие – это чисто человеческий опыт, чисто человеческое достижение. Животные не знают насилия! Борьба за существование не есть насилие. Они едят друг друга потому, что такими их создала природа, потому что у них нет другого выхода. Но кто видел, чтобы одна собака заставила другую добывать ей пищу, собирать в округе кости, или почесывать ей брюхо, или чистить свою будку! Этого не было и не будет! А все начинается, в конечном итоге, с того, что люди заставляют людей делать что-то. Заставляют силой, отдавая себе отчет в своем действии, подводя под насилие моральную основу, которая доказывает, что именно так они и должны поступать. Это ничего общего не имеет с естественным отбором. Слабого не убивают! Он становится объектом насилия. Отец говорил мне, что дьявол и насилие – это одно и то же. Дьявол живет в каждом из нас – в тебе, во мне, даже в Люси, хотя она еще не знает этого.
– Твой отец был умный человек! Но одни всегда подчиняются другим! Это закон! – Майор остыл и говорил почти спокойно.
… – И поэтому я соглашаюсь с теми, кто говорит, что мир обречен. Инструменты насилия с каждым годом все более эффективны, а контролировать их применение все труднее и труднее, – настаивал граф.
– Но что же ты предлагаешь! Позволить каждому подонку делать с тобой все, что ему заблагорассудится! Ведь это абсурд! Ты сам никогда не сможешь сделать это. И никто не сможет! – заволновался майор.
– Между тем полный, всеобщий и безоговорочный отказ от насилия – единственное, что могло бы спасти мир, – спокойно возразил граф. – И примеров, когда самые разные люди отказываются от права силы, достаточно. Убежден, что, если бы Луис оказался вместе с этими тремя в одной лодке в океане и, чтобы спастись, нужно было грести всем четверым слаженно и четко, они не стали бы пытаться убить друг друга.
– Но, доплыв до берега, тут же и схватились бы! – перебил графа Луис.
– Да, может быть. Но какое-то время у них не было бы выбора. Или работать вместе, не принуждая друг друга, – или погибнуть. Мы все сейчас как раз в таком положении, но катастрофически мало людей понимает это. А самое невозможное в том, что доплыть до берега, где можно будет снова, в безопасности, подчинить тех, кто слабее, мир не может! Мир плывет в этой лодке, и конца у плавания нет. Или грести вместе, или на дно… Но большинство пока занято вопросом: кого и как из лодки выбросить, не понимая, что выбросить хотят гребцов, что грести надо всем, непременно всем!
– Прекрасная метафора, дорогой граф! – воскликнул Луис. – И все же я не согласен с тем, что дела так плохи. Никогда знание о возможной гибели цивилизации не становилось достоянием народов. Никогда подобный исход войны не был возможен. Это вошло в жизнь людей буквально двадцать – тридцать лет назад – ничтожно короткий срок. Но миллионы людей сегодня могут повторить то, что говоришь сейчас ты. Эти чувства и мысли живут среди многих, и с каждым днем таких людей будет больше!
– Да, Луиси! Но при этом что делают эти люди? Они выходят на улицу и кричат: «Мы не хотим войны, мы не хотим убивать, не хотим быть убитыми! Мы хотим, чтобы наши дети жили!» Но дальше этого не идет никто! Никто не хочет понять, что война начинается в тот момент, когда отец бьет самое дорогое для него существо – своего ребенка – по голове, загоняет его в страшный темный угол, чтобы малыш не мешал смотреть футбол. Понять этой простой вещи люди не могут. В этом весь человек. Люди согласны, что ракетами бросаться не стоит, но ударить кирпичом по голове другого человека только для того, чтобы заставить его замолчать и не выкрикивать название неприятельского футбольного клуба, – это не страшно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112