Фишер любил там бывать вдвоем.
— Имена бывавших там женщин вам известны?
— Разве можно всех запомнить? Сколько их там перебывало, они менялись каждый раз… Одна из них, верно, и привела туда убийцу.
— Следствие это выяснит, вам незачем указывать ему путь… В вашей квартире полиция нашла ключ от этой квартиры. Каким образом он у вас оказался?
— Мне дал его Фишер.
— Почему?
— Потому, что прислуги в этой квартире не было и открывать дверь было некому, да и ему не хотелось беспокоиться.
— Вы, однако, сказали, что приезжали туда всегда с Фишером?
— Вы ошибаетесь, господин следователь, я не говорил, что приезжал туда всегда с Фишером, я сказал, что бывал там с Фишером, это не одно и то же. Мы иногда назначали там свидание друг другу и являлись туда из разных мест. Случалось, я приезжал раньше, чем он, таким образом, мне необходимо было иметь ключ… Я сам этот ключ и заказал слесарю по образцу, который получил от Фишера, так как прежде в квартире было всего два ключа. Имени этого слесаря я не помню, но мастерскую могу разыскать, если вам понадобится…
— Не трудитесь, слесарь, у которого вы заказывали ключ, уже найден, — сказал Николай Петрович.
— Вот как! Очень рад, что сам вам об этом сказал.
— Откуда же вам так хорошо известно, что в квартире было два ключа? — спросил как бы невнимательно Яценко, меняя бумагу в машинке.
— Не помню, откуда известно. Верно, мне Фишер сказал.
— Итак, вы признаете, что по поручению Фишера заказали еще ключи?
— Признаю, отчего же мне этого не признать? Пожалуйста, занесите в протокол, что я сам вам об этом сказал.
— Не беспокойтесь, занесу. Вы сказали, что не были близки с Фишером. Однако исполняли такого рода его поручения?
— Я, кажется, не говорил, что не был близок… Впрочем, что такое «был близок»? Это очень неопределенно. Да и ничего дурного в том поручении не было.
— Сколько ключей вы заказали?
— Три.
Яценко поднял голову от машинки.
— Слесарь утверждает, что вы заказали два ключа.
— Два? Нет, помнится, три. Да, именно три. Я оставил один себе, а остальные отдал Фишеру.
— Вы твердо помните, что заказали три ключа?
— Право, вы меня смутили… Нет, конечно, три. Я помню, что отдал Фишеру два ключа. Впрочем, я думаю, это не существенно.
— Вы напрасно так думаете. Это очень существенно. Итак, вы настаиваете, что заказали три ключа?
— Нет, если это так важно, я не решаюсь настаивать, может быть, и два, — сказал Загряцкий.
— Очень хорошо. Так и запишем.
— Так, пожалуйста, и запишите.
— Хорошо-с… Записано… Вы сказали, что в последний раз были на квартире с Фишером в понедельник, правда?
— Так точно.
— Вероятно, тогда же вы условились и о следующей встрече?
— Нет, мы не уславливались.
— Когда вы предполагали снова развлекаться с Фишером?
— Это зависело от него: он посылал мне приглашение, когда хотел устроить сеанс.
— Ах, это называется сеансом? Так… Приглашение всегда исходило от него? — небрежно спросил следователь.
— Разумеется. Ведь его была квартира, он все и устраивал.
— Так что вам никогда не случалось проявлять инициативу, то есть приглашать Фишера на сеанс, как вы изволите выражаться?
— Никогда.
— Вы говорите неправду, господин Загряцкий, — быстро, резким голосом произнес Яценко.
— Я никогда не говорю неправды, господин следователь.
— Ваши слова находятся в полном противоречии с теми данными, которыми я располагаю. У меня имеется записка, которой вы приглашаете Фишера быть вечером там, где всегда . Вот она…
«Кажется, подействовало», — подумал Яценко.
Лицо Загряцкого покрылось пятнами. Он наклонился над запиской, которую, не выпуская из рук, показывал ему следователь. Но Яценко не дал ему прочесть то, что в ней было сказано.
— Это ваша подпись? — спросил он.
— Да, моя. Я забыл об этой записке… Правда, был такой случай, когда я предложил Фишеру прийти на квартиру… Я просто забыл об этом случае.
— Или же вы не предполагали, что Фишер сохраняет такие записки?.. Когда это было?
— Недели три тому назад.
— Это опять неверно. Квартира была снята Фишером всего месяц с лишним тому назад. Между тем в записке вы предлагаете встретиться «там, где всегда» . Это не могло быть сказано через неделю после снятия квартиры, особенно если вы устраивали сеансы не часто, как вы сами утверждаете.
— В первую неделю мы там встречались чаще.
— Сказать можно что угодно. Я советовал бы вам, однако, быть откровеннее, господин Загряцкий.
— Я и так говорю вполне откровенно… Покорнейше благодарю за совет…
С минуту они смотрели друг на друга злыми глазами в упор. Следователь сдержался.
— Так-с… Теперь потрудитесь сообщить мне, что вы делали позавчера.
— С самого утра что делал?
— Да, пожалуй, начните с самого утра.
— Я встал около десяти часов…
— Виноват, вы обычно встаете в это время?
— Да, обычно. Затем, напившись кофе, я отправился к воинскому начальнику. Видите ли, я белобилетник — у меня плохое зрение, — и нас скоро должны подвергнуть переосвидетельствованию. Я заходил за справкой, в присутствии могут подтвердить, что я был у них утром. Я довольно долго разговаривал с чиновником… Белобрысый такой чиновник, он сидит в первой комнате, слева от входа. Вы можете у него узнать, я назвал свою фамилию, и он, наверное, помнит.
«Уверенно как говорит: к alibi, видно, подготовился», — подумал Яценко.
— Это не существенно, — сказал он сухо. — Затем что делали?
— Потом я отправился завтракать к Пивато.
— Всегда там завтракаете?
— Нет, не всегда, завтракаю где попадется. Но лакеи у Пивато меня знают в лицо и по фамилии, они подтвердят, что я там был.
— После завтрака что делали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108