Политиканы поднимали шум, затем обо всем забывали, возвращаясь к привычному заискиванию перед иностранными компаниями, обладавшими реальной властью. Никто не хотел знать – по-настоящему знать – о наркотиках.
Словно отвечая его мыслям, портативная рация разразилась первыми рапортами. Хусейн находился в терминале аэропорта. Он направлялся к багажной карусели, затем ему предстоял проход через таможню. Как правило, рабочие не подвергались даже поверхностному обыску. Сегодня будет так же.
– Где Хусейн? – возбуждение Дмитрия висело в воздухе, как нечто легковоспламеняющееся, вроде паров бензина.
– Прошел багажную карусель. Он выглядит спокойным.
– Так и должно быть. Возможно, он проделывал этот трюк десятки раз.
Узбек был мелким торговцем, но он навел сыщиков на многоквартирный дом, обжитый семьями, родственниками и прихлебателями рабочих-иностранцев. Он покупал там очищенный героин. Героин доставлялся из Мусульманского Треугольника курьером по имени Хусейн. Это было все, что им удалось выжать. В обмен на информацию обвинение в содомии было скрыто от отца подростка. Юноша, сам наркоман, желал лишь одного – полной анонимности.
Воронцов посмотрел на своего подчиненного, едва ли не завидуя целеустремленности, державшей черты лица Дмитрия в напряжении. Так напрягается охотничий пес, почуявший добычу. Голоса в микрофоне портативной рации сливались в единый будоражащий хор. Хусейн забрал свой багаж – два чемодана – и направился через зеленый коридор таможни. Никто не остановил его, но о его выходе было доложено.
– Кто еще? – быстро спросил Воронцов. Дмитрий озадаченно взглянул на него. – Займитесь командой самолета, расспросите стюардесс, выясните, с кем он сидел. Пусть двое пойдут туда, на таможне вы больше не нужны.
– Есть, будет сделано.
Курьеров должно быть несколько – теперь, находясь на пике нервного напряжения, Воронцов ясно понимал это. Уменьшить риск, увеличить запас... Наркоманы уже начали выстраиваться в очереди перед наркологическим отделом Фонда Грейнджера, выпрашивая заменители героина, оставляя свои имена, адреса... Груз сильно запаздывал.
– Достаньте мне список пассажиров. Я хочу, чтобы каждого проверили по линии «Грейнджера – Тургенева», «Росгаза», «Сибгаза» и всех других компаний. Где они работают, связи между ними, если таковые имеются. Все поняли? Это задача на завтра.
Дмитрий благодарным жестом прикоснулся рукой в перчатке к плечу Воронцова. Тот испытал мгновенный приступ стыда, но Дмитрий не выказывал негодования по поводу того, что его оттеснили от руководства операцией. Оба ненавидели наркотики и страстно желали добиться результатов. Но Воронцов должен был признаться самому себе в том, что он всегда считал Дмитрия скорее крестоносцем, чем следователем уголовного отдела.
– Он садится в такси.
– Кто на «хвосте»? – резко спросил Воронцов.
– Не беспокойтесь, мы ведем его.
– Поехали, – обратился Воронцов к водителю. Они заняли места на заднем сиденье «волги». Автомобиль обогнул здание терминала и покатился к автостраде, гремя подвеской на неровном смерзшемся снегу. Узкие языки пламени на газовых скважинах горели в ночи, словно огни походных костров. Впереди мерцал город; жилые дома на окраинах казались скелетами, костяк которых набит разноцветными фонариками. Группа проезжала квартал за кварталом, направляясь к центру. Более крупные дома, коттеджи, обнесенные оградами заснеженные сады, церковь, кладбище, магазины еще сталинской постройки, узкие улочки. Уренгой был административным центром района, а Новый Уренгой – его пригородом. Теперь его население перевалило за сто тысяч человек и, возможно, пятнадцать-двадцать тысяч из них жили в трейлерах, бараках, строительных вагончиках и лачугах. Рабочие с Урала, Украины, из Ирана, Пакистана, Центральной Азии, продавшиеся в рабство по контракту на вахтовую работу. Их ожидали тысяча четыреста газовых скважин.
Они проехали огромный плакат, оповещавший о том, что Новый Уренгой производит две трети российского газа, четырнадцать триллионов кубических футов ежегодно. Слово «советский» было закрашено и заменено на «российский». Все вокруг казалось фантасмагорическим, почти кошмарным. За автостоянкой начинался трейлерный парк; огоньки слабо светились в необъятной темноте ночи, отдаленные друг от друга, как звезды в созвездии. Это был барачный городок компании, где полномочия Воронцова в лучшем случае воспринимались терпимо, а чаще игнорировались. Городок напоминал фабричный поселок в царской России с той поправкой, что здесь больше не было настоящих бедняков. Здесь жили отчаявшиеся, алчные, завистливые, порочные, но не нищие. Они выбрали жизнь люмпенов только ради денег. Шестьсот-семьсот тысяч рублей за неделю любой работы; миллион, два миллиона в неделю для любого, кто хотя бы в ничтожной степени обладал профессиональными навыками и проявлял ответственность.
– Такси Хусейна видите? – спросил Дмитрий по рации. Каньоны жилых домов окружали их. За шумом двигателя Воронцов смутно различал вой ветра снаружи и шорох снега под покрышками. Немногочисленные прохожие торопливо шли по тротуарам, их лица были полускрыты шарфами и меховыми шапками.
– Мы держимся прямо за ним.
– Не спугните его!
– Все о'кей, инспектор, все под контролем.
– Где вы?
– Перекресток улицы Кирова и Полярной. Стоим перед светофором.
– Держитесь на связи.
Дмитрий повернулся к Воронцову, сверкнув глазами.
– Это на самом краю зоны наблюдения. Он направляется туда.
Дмитрий держал микрофон в руке, словно оружие или нить, связывавшую его с жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127