Швед Эльмар Трот сообщил – пришёл лесовоз и может взять Маврикия Ка-ширина. Лесовоз уйдет через шесть дней. Завтра в этом же подвале он вручит Гаркушину плащ-пальто и форменную фуражку.
Маврикий Каширин пройдет на корабль вместе с другими, по документам шведского моряка. Тот, кому принадлежат документы, останется на берегу и потом заявит, что в ресторане его обчистили карманники… Пропал бумажник с документами.
Эльмар Трот протянул рубщику мясистую руку и сотворил деловую улыбку.
– А вы не желайте в Швецию?
– Нет.
– Хорошо. Можно жить и на родине. До свидания.

* * *

Гаркушин окончательно успокоился, санитарка больницы уведомила его: – Грузин не сегодня-завтра помрёт. Славный парень, так жаль его… У него никакой родни, один на свете… Две операции ему сделали… Даже следователя к нему не пускают, до того плох. А Федосеева судить будут и, наверное, лишат жизни за такое дело, тем более он ворюга, пропащий человек…
Пожилая санитарка вдохновенно сыграла роль простушки по указанию Воробушкина, она тоже очень уважала «нашего лейтенанта» за вежливость и обходительность.
Между тем Бур выздоравливал. Медицина совершила очередное чудо.
В Ломоносовск Джейран и Курбский прибыли в одном поезде, в пути не общались. Сегодня вечером в половине двенадцатого Джейран уйдет на лесовоз в компании шведских моряков. Курбскому сказал, что теплоход уходит завтра вечером.
Оба, по совету Джейрана, остановились в интуристской гостинице.
Джейрану нужно было пробыть в гостинице всего день и вечер. Брать с собой Курбского в Швецию он, конечно, не собирался. А Филимон Гаркушин вообще не помышляет о загранице. Он задумал – после отплытия лесовоза с Джейраном тут же уехать на Дальний Восток. Навсегда. Купит там дом и даже женится.
Наступил вечер. Шёл дождь со снегом. Джейран в номере «люкс» смотрел из окна с удовлетворением. Отличная непогода. На портовых улицах темно, безлюдно, на пирсе тоже. Легче будет пройти на лесовоз, который с рассветом уйдет в Швецию.
Джейран ещё и ещё раз прослеживал свой план по звеньям. Ограбить такого, как Курбский, не так-то просто. Сейчас восемь вечера. В половине двенадцатого он уйдет со шведами. Только бы не «погореть» на пирсе. Курбский знает, что судно уходит не сегодня, а завтра вечером. Так что с ним надо покончить сегодня. Не позднее десяти часов. Курбский ушёл в «Гастроном» купить лимоны. Коньяк на столе.
Вернулся Курбский. Джейран, чтобы укрепить веру компаньона в то, что именно завтра их увезут в Швецию, протянул ему заморский плащ и форменную фуражку шведского торгового флота.
– Вот. В нём вы пойдете завтра в одиннадцать вечера. Где ваш чемодан?
– В камере хранения.
– Надо избавиться от него.
– Завтра. Всё будет на мне.
– Выпьем, – предложил Джейран.
– Выпьем.
– Завтра некогда будет. Да и нельзя. Голова должна быть ясной. Очень симпатичный человек, сын моего друга.
– Как его фамилия? – осмелился спросить Курбский.
– Отто Олхастен.
– Фамилия главы фирмы?
– Да.
Выпили. В коньячную рюмку Джейран всыпал кристаллики, крепкое снотворное, давно припасенное. Всыпал в свою рюмку и проследил – растворилось. Затем переставил рюмки. Курбский в это время открывал бутылку боржоми у маленького столика.
– Ну, за нашу многолетнюю дружбу и дальнейшие успехи, – провозгласил Джейран и обнял компаньона за плечи.
Выпили.
– Пойду к себе прилягу, – сказал Курбский минут через десять. – Что-то сердце сдает.
– Не сердце, а нервы. Прилягте здесь. Я вам дам капли.
Курбский прилег на диване. Джейран накапал капли и для верности добавил ещё снотворного. – Фу, какие противные, – поморщился «академик».



Через десять минут он заснул. Подождав с четверть часа, Джейран с трудом перетащил его в спальню, уложил на кровать и, торопясь, раздел. Шеф Курбского расправил на столе его пиджак и распорол швы. Ничего нет? Ни одного доллара. Взялся за пальто. Изрезал его острым ножом. Ни черта?! Раскромсал туфли, снял с Курбского белье. Голо. Ни тайного пояса, ни замшевых мешочков с алмазами. Неужели все его ценности в чемодане? Заглянул в бумажник, нашёл квитанцию камеры хранения.
Чемодан надо взять сейчас. С ним на судно не пройдешь. Можно успеть сделать пояс, пачки крупных купюр рассовать по карманам.
Да, он возьмет его чемодан. Скажет, что Леону Константиновичу нездоровится. «Меня знают – поверят. Тем более я чемодан понесу наверх, а не на улицу».
Джейран лихорадочно освежил холодной водой лицо, голову, причесался, спустился вниз. Подошёл к камере хранения, небрежно предъявил квитанцию.
– Не могу. Приказано только лично им вручить.
– Леону Константиновичу нездоровится. Что за чушь?
– Никакая не чушь.
– Вы меня знаете?
– Знаю. Но не имею права. Пускай гражданин Курбский позвонит мне.
Джейран с ненавистью смотрел на кладовщика.
– Вы идиот!
Кладовщик, пожилой человек с небольшой рыжеватой бородкой, зашумел:
– Это кто же идиот?! Чужой чемодан требует и ещё оскорбляет. Харитон Павлович, позови-ка дежурного постового.
Джейран понял – дело плохо и метнулся к администратору.
– Ангелина Ивановна… что за отношение?!
И был момент, когда Джейран, как ему казалось, мог спастись. Был. Ангелина Ивановна уже гневно спросила кладовщика:
– В чем дело? Чего грубите?
Но… с глубокого кожаного кресла, стоявшего в углу вестибюля, поднялся читавший газету Воробушкин. С другого кресла поднялся сержант в штатском.
– Позвольте, Ангелина Ивановна, сейчас разберемся.
Воробушкин взял в руки квитанцию. Джейран с возмущённым видом направился к лестнице, уже чувствуя, как страх – холодный комочек – сосет под ложечкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78