Еще так недавно здесь было лето. Мы бегали босиком по мягкой пылюге, наперегонки переплывали Кубань. А теперь Кубань скрыта под крепким бурым льдом.
Давно мы не ходили к Порфирию. Андрей велел нам не показывать никуда носа, ждать, пока он сам не придет за нами. Но Андрей не приходил.
Мы с Васькой болтались без дела на дворе.
Почесав затылок и сдвинув на лоб лохматую шапку, Васька сказал мне:
– А знаешь, зря мы запрятали винтовки в нашем сарае.
– Что же ты раньше думал? – сказал я.
– Ничего не думал. Вы сами должны были думать. Старшие! Начальники! Надо было где-нибудь за поселком зарыть, в поле… Андрей всегда так – давай да давай… Дурила твой Андрей, а не командир отряда – вот что!
– Андрея не смей ругать! – крикнул я. – При чем тут Андрей? Мы сами отряд организовать решили, сами и винтовки крали. Небось никто тебя не заставлял. Сам первый лез.
– Сам, сам, – буркнул Васька и опустил голову.
– Чего же ты хочешь?
– Чего? Винтовки не хочу чтобы у нас в сарае лежали. Забирайте их, куда хотите, – и шабаш.
Я обозлился и сказал Ваське шепотом:
– Да ты что? Очумел? Только начни винтовки перетаскивать – тебя сразу и зацапают. Трус ты, Васька, и больше ничего. Мы тебя из отряда прогоним. Выроем из земли ящик и вычеркнем тебя из протокола.
Васька ухватил меня за рукав.
– Постой, Гришка. Не трус я. А только страшно чего-то… Вдруг казаки к нам во двор заскочут?..
– Ну да, заскочут! – передразнил я Ваську, а сам прислушался.
На улице за воротами по мерзлой земле прозвякала подковами лошадь.
– Мимо, – сказал Васька и перевел дух.
Мы присели на камень у ворот. От нечего делать решили закурить. Вытряхнули из карманов перемешанный с хлебными крошками зеленый табак, из толстой серой бумаги скрутили цигарки и стали пускать серовато-бурый вонючий дым. Ветер сдувал с наших цигарок крупные искры и кружил их по двору.
Мы курили молча. Васька то слюнявил разваливавшуюся цигарку, то сплевывал на землю махорочные крошки.
– А как ты думаешь, Гришка, – вдруг спросил он, когда цигарка у него потухла, – придет Андрей или не придет?.. Может, сходим к нему, а?
В эту минуту с треском откинулась калитка, и мимо нас во двор проскочил Андрей. Он был в серой папахе и дубленом полушубке – по-зимнему.
– Андрейка, куда ты? – закричали мы.
Андрей взмахнул на бегу руками и круто повернулся.
– А, здорово, пулеметчики! – сказал он. – Вы что тут делаете?
– Тебя поджидаем, – сказал я.
Васька молчал.
– Да вы чего, ребята, нахмурились? Что, Васька, целы у тебя винтовки, не проворонил?
– Целы, – ответил Васька и посмотрел на меня.
Андрей похлопал Ваську по плечу.
– Ну, молодец караульщик. Благодарность от отряда получишь. А сейчас, ребята, пойдем за Семеном. Его надо к Порфирию сводить.
– Давно пора, – сказал Васька.
Мы двинулись к Сенькиному бараку.
В конце улицы, около вокзала, мы встретили верховых. Они ехали в две шеренги по краям дороги, а между ними шагали грязные, разутые, сгорбившиеся от холода мастеровые.
– Смотри, Гришка! – сказал Андрей. – И старика Дюбина ведут. Все за Сыча проклятого.
Я толкнул Ваську в бок:
– Вот если будем перетаскивать с места на место винтовки – и нас с тобой так поведут.
– Боялся я их!
Казаки и мастеровые свернули направо, а мы пошли дальше.
Семен сидел на подоконнике и смотрел на улицу. Завидев нас, он в чем был, без шапки, без полушубка, выбежал за ворота.
– Чучела! Раньше не могли прийти! Сижу-сижу, жду-жду, думал, вас уже казаки постреляли. Видели, сколько они мастеровых повели?
– Видели, – сказал Андрей. – В первый раз это, что ли? Каждый день водят. А ты собирайся, Сенька, да живее. К Порфирию, к нашему красноармейцу, пойдем.
Сенька вбежал в дом и сейчас же вернулся, натягивая на себя куртку из красноармейской шинели.
Мы побежали в железнодорожный тупик.
У самых ворот тупика – казачий разъезд.
– Катай назад, а то Порфирия выдадим, – чуть слышно сказал Андрей.
Мы кинулись бежать вдоль высокой серой ограды.
За углом, у старых цементных труб, мы остановились.
Эти трубы лежали тут на земле без толку уже четвертый год.
– Васька… – сказал Андрей.
– Что?
– Ты меньше всех, тебя не заметят. Стой здесь и поглядывай за угол. А как уедут казаки, дай знать. Мы в трубах запрячемся.
У Васьки затряслись губы, но он не промолвил ни слова и остался на углу, прижавшись к ограде.
А мы забрались в цементную трубу и просидели там, не разговаривая и почти не шевелясь, с полчаса. Только изредка мы подносили ко рту сложенные лодочкой руки и тихонько дули на покрасневшие, застывшие пальцы.
Наконец мы увидели Васькины ноги. Васька остановился перед трубой, в которой мы сидели, и отрапортовал шепотом:
– Разъезд отступил на Голопузовку… Раненых и убитых нет…
– Ай да Васька! Ай да боевой разведчик! – смеялись мы, выбираясь из трубы.
– Ну, пошли скорее, – сказал Семен.
Мы побежали вдоль ограды к воротам. Казаков как не было. Только на том месте, где стоял их разъезд, осталась свежая куча навоза.
Мы шмыгнули в тупик
– Вот под этим вагоном мы и нашли Порфирия, – говорил Васька Семену, задыхаясь от бега. – А теперь Порфирий живет вон там, на чердаке.
Мы взобрались по лестнице, заваленной снегом, и остановились на трухлявой площадке.
Чердак мы едва узнали. Из всех щелей торчали пучки соломы Как будто она росла на двери и на стенах.
Андрей легонько толкнул коленкой дощатую дверь. Дверь скрипнула.
– Товарищ Порфирий… – шепотом позвал Андрей.
– Это вы, ребята? – отозвался хриплый голос из дальнего угла.
– Красноармеец? – спросил меня Сенька.
– Он.
Сенька шагнул было вперед, но Васька дернул его за куртку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53