Передо мной прошла история еще одной семьи, неразрывно связанной с историей нашего футбола. О ней сейчас и пойдет речь.

* * *

У железнодорожного служащего Михаила Николаевича Чеснокова было четверо сыновей – Владимир, Борис, Иван, Сергей, – и у каждого из братьев был свой родной город – город, где он родился. В этом не было ничего удивительного: судьба семьи транспортника бросала их с одного места в другое.
Второй сын – Борис – появился на свет в Павловском Посаде, заштатном, тихом, похожем на село городишке тогдашней Московской губернии.
Когда Борису исполнилось семь лет, семья переехала в Нижний Новгород – отец, начавший свою карьеру со станционного телеграфиста, дослужился до начальника перевалочной Бурнавской пристани.
После тишины глубокой провинции – шум и простор одного из крупнейших торговых и промышленных центров России, города на Волге, столицы разудалых ярмарок. Но ни это все поразило маленького, тщедушного на вид, не вышедшего, как говорят, ростом человека.
Здесь в один из первых установившихся зимних воскресных дней увидел он неповторимую, на всю жизнь запавшую в память и сердце картину кулачных боев." Лед сковал великую реку, ослепительный снег покрыл ее берега. И вот выстроились с двух сторон две живые черные стенки и молча стали сходиться. И было в этом движении столько решимости и отваги, столько молодецкой удали, открытого благородства, столько невысказанной, рвущейся наружу силы, что у Бориса захватило дух и он крепко прижался к ноге отца.
– Ну что, испугался? – спросил Михаил Николаевич и погладил сына по головке.
– Нет, папенька.
– Ну хорошо, хорошо. Смотри, как наши сейчас ударят…
Михаил Николаевич, человек по природе своей удивительно мирный, кулачные бои любил невероятно. У него даже были свои любимцы бойцы, люди могучие, которыми он любовался, которым втайне помогал.
После Нижнего Новгорода – город Ковров. Здесь кулачные бои носили еще более ожесточенный характер: городские сражались против Мызы – пригорода на другом берегу Клязьмы. На льду реки разыгрывались самые настоящие сражения.
Нижний и Ковров оставили в памяти ребенка яркие и волнующие картины, разожгли в его маленьком сердце великое пламя азарта, жажды деятельности, глубокое преклонение перед силой и ловкостью.
Прошло несколько месяцев – снова смена декораций: на этот раз маленькая станция, точнее разъезд, – Новки. Они запомнились мальчишке тем, что ежедневно приходилось делать в поезде два конца по двадцать верст – в школу и обратно. И здесь впервые вошла в его жизнь физкультура. Нет, речь, конечно, идет не о каких-то плановых занятиях, уроках по расписанию – тогда об этом и не мечтали. Просто здесь очень любили исконно русские игры – лапту, городки и «чижик». В летние каникулы мальчишки сражались с утра и до позднего вечера, никогда не уставая и лишь меняя для разнообразия одну игру на другую.
Страсть к лапте, пришедшая к Борьке Чеснокову в Новках, выросла до фанатизма в подмосковном Бирюлеве. Он уже был владельцем целого склада черных, плотных мячей для лапты, научился выделывать прекрасные биты из сосновых и еловых кругляшей. Но, главное, он научился играть так ловко, так искусно, что не было ему равных в местечке.
– Ну и «маленький», – удивленно качали головой все, кому доводилось увидеть, как сноровисто действует Борис, как не отстают от него братья. «Маленьким» его окрестили за очень низкий рост, который, впрочем, не мешал ему обыгрывать всех местных великанов.
В Бирюлеве одна против другой стояли две товарные конторы – одна от Курской дороги, другая от Павелецкой. После рабочего дня служащие, устав от долгого прозябания в помещении, охотно наблюдали за играми молодежи. А потом и сами начали пробовать силенки. Прошло немного времени, и вот уже весь городок оказался охваченным городошной «эпидемией», яростно и самозабвенно сражался в лапту. Контора против конторы, линия (так здесь назывались улицы) против линии. Во всех состязаниях «сборная Чесноковых» выступала самостоятельно и неизменно одерживала победы. Что же касается Бориса, то о нем по всей округе рассказывали чудеса.
– Ловкий бесенок, – отзывались о нем повсюду. – Ни за что не перехитришь.
Да, именно бесенком – всегда неугомонным, непоседливым, обожающим движение – сделали Борю Чеснокова детские игры.
Вскоре он надел форму 4-й московской гимназии, помещавшейся у Покровских ворот. В этом великом городе спорт поворачивался к нему все новыми гранями: вместе с товарищами он на Чистых прудах точил на льду свои бегаши и пристраивался в кильватер легендарному Николаю Струнникову, проводившему здесь свои тренировки.
– Бывало, подпустит нас на близкое расстояние, – рассказывал мне как-то Борис Михайлович, – а потом включит скорость и… только мы его, как говорится, и видели.
Потом пришло увлечение профессиональной борьбой. Собственно говоря, первая бацилла «борцовской болезни» поразила Чеснокова еще в Бирюлеве. Там в бараках жили ремонтные рабочие – в подавляющем своем большинстве молодые ребята, – и в свободное время они часто устраивали борцовские турниры. Бориса никогда нельзя было оторвать от созерцания их поединков.
И все-таки там, в Бирюлеве, мальчик видел любительские картинки, а здесь, в Москве, отец, вняв его настоятельным просьбам, взял мальчишку в цирк. В цирк, где все третье отделение было отведено «встречам знаменитых чемпионов французской борьбы».
И вот перед его глазами арена. Гремит бравурный марш, показывают свое искусство эксцентрики, воздушные акробаты, клоуны, но Борька совершенно не реагирует на все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73